Байкал. Книга 3
Шрифт:
Я встряхнулся и отогнал эти мысли, словно Ариком прошёптанные мне в уши. Нет, братец, не выйдет, ты не собьёшь меня с толку, я не дам тебе быть сильнее меня, это любишь копаться в себе, казниться и во всём всегда винить одного себя, словно никто другой не виноват. Нет, я не такой дурак! Я делал для царства благо, я прожил столько и столько видел, кто мог лучше меня править? Кто теперь спасает оставшийся народ? Нет, Эрбин, себя ты можешь не обвинять, успокойся, тут нет твоей вины. Чья? Не знаю, и не моё дело в этом разбираться, потому что я не разберусь, это выше моего понимания, всё, что происходит – это веления Богов, а я, хотя меня и почитают как Бога, я всего лишь человек, такой же, как все прочие, только капризом судьбы, или насмешкой настоящих Богов обречённый на бессмертие, проклятый этим бессмертием так, что
Но думаю много, однако, пока мои мысли приводят только к отчаянию и пониманию бессилия и невозможности исправить или вернуть. Ничего уже нельзя было вернуть, наше царство погибло, погибло безвозвратно, царство, в котором я родился, вырос, которое было частью моей души, оно погибло, и мне надо было или погибнуть вместе с ним или…
Пришло время найти новое место для нашего народа, для потомков Арика и моих.
– Пойдём на запад, потому что я так говорю, – сказал я.
А про себя подумал: потому что на запад я некогда хаживал, а на север или полдень – нет. На восток идти в обход Моря и вовсе было незачем в моём понимании, мне всегда представлялось, что там дикие места, населённые страшными чудищами людьми и зверями.
И мы пошли на запад, как я хаживал уже некогда. Я вёл теперь людей за собой с одной целью, подспудной, глубокой, не высказанной даже самому себе, с целью достигнуть иного моря, найти нового Бога, ведь наш народ привык жить не в лесах, не в степях, не в горах, нет, мы привыкли жить у моря, весь уклад, традиции, всё, чем мы живём, вернее, жили многие, многие тысячи лет, всё было о Море. Оно вошло в нашу кровь, мы должны найти его снова.
Но пока мы шли и шли, проходя год за годом сотни и сотни вёрст за Солнцем, единственным оставшимся у нас Богом. Я шёл, стараясь не думать о том, что осталось позади, навеки погребённое под Морем, и в надежде найти следы Арика, или Аяи, или их вместе, я готов был даже к этому, что делать с этим я подумаю после, вначале найти. Найти их…
Но я не находил никаких следов. Да и какие я мог найти следы? Что мог оставить, пролетая над землёй мой брат? Что могла оставить Аяя, будто нарочно приучившаяся не оставлять следов, словно это было одной из её способностей, даже отличительных особенностей? И почему я никак не могу послать весть Арику? Почему за столько времени, что мы живём, он или я не придумали никакого способа связываться друг с другом? Куда он вернётся теперь? Вот соберётся домой, мерзавец, а… Теперь нет у него дома, куда можно вернуться, и он даже не знает об этом.
Не все продолжали путь за мной. Многие семьи оставались жить в новых местах, где-то сливаясь с местным населением, где-то обосновываясь наново. Ушли и на полдень некоторые, оторвавшись большим отрядом. Что ж, и раньше наши с Ариком потомки обосновывались в далёких краях и теперь уже целые страны наросли вокруг тех поселений.
Но большая часть всё же оставалась со мной и мы не останавливались, всё шли и шли вперёд, по следам прежних поколений. Многие годы прошли в этом пути, сменились несколько царей, недавно я похоронил очередную жену, её звали Аска, и она умерла молодой, оставив мне пятерых детей, которыми теперь занялась моя тёща и вдовая свояченица, а я теперь с удивлением поймал себя на том, что даже не подумал спасти Аску. Мне не пришло это в голову вовремя, а теперь я жалел. Жениться снова… на свояченице, быть может? Она молода и хороша, привязана к детям, как там, бишь, её зовут?..
Мы прошли многие и многие вёрсты, забирая на юг, к теплу, и мы дошли, наконец, до моря. Но здесь было всё же слишком сухо и жарко, настоящая каменистая пустыня, совсем не тот благодатный край, что был на Байкале, на нашем Великом Море. Это было теплым, полным рыбы и каких-то неизвестных мне гадов, и вода в нём была солёной, что немало удивило меня, а ведь я не слишком верил ни в рассказы наших прежних путешественников, ни в книги, где рассказывалось об огромных
Нас с Ариком… Где ты, брат? Ты нарочно не попадаешься мне на пути, чтобы я с ума сошёл с тоски? По тебе, по ней, той, что непостижимым образом объединяет нас, будто мы мало были связаны до сих пор…
И вот, на закате, тоскуя, при мысли обо всём этом, я стоял на высоком берегу этого чужого тёплого моря и смотрел, как волны набегают на каменистый берег, даже вода здесь при её лазурной голубизне и прозрачности не так чиста, как в Байкале. Я думал, спуститься с берега или остаться стоять, как стою высоко на берегу, какое-то равнодушное бессилие овладело мной. Идти вперёд, идти в поисках брата, который летает над землёй, и женщины, которая никогда не хотела меня и сбежала сразу, как только смогла. Но я всё иду и иду, и я надеюсь найти и брата, который бросил меня и её, которую я всегда хотел получить и не мог, ловил и упускал раз за разом. Не знаю зачем, не знаю сам, царил бы, кажется, сам в полую силу, но я не мог чувствовать даже полноты жизни без Арика и без неё, это была моя слабость, но я жить не мог без надежды найти этих двух людей, ощущая себя неполным, ненастоящим, не совсем самим собой. Мой брат всегда был частью моей жизни и моей души, но и Аяя вошла в меня так прочно, так полно, как я не мог ожидать даже, когда она была рядом, даже, когда я, сгорая от любви и тоски, думал о ней в прошлом. Может быть, она просто слилась с Ариком в моём сознании и моём сердце? На этот вопрос во мне не было ответа.
Я шёл и шёл, и вот я дошёл до моря, но и оно оказалось не тем, какое я искал, потому что, как никто не может мне заменить моего брата и её, Аяю, единственную из всех женщин, так и это море не сможет заменить мне моё…
Но из моих размышлений меня вывел голос Рикора, довольно смело и громко
– Предвечный!
Я обернулся, это царь Рикор и его приближённые смотрели на меня. Ничего в их лицах не предвещало для меня доброго для. Уже долгое время я замечал в их лицах, в их глазах холодные искры, но… я так устал, что это вовсе не волновало меня. Я даже был готов к тому, что они скажут, мне было безразлично. А потому я не удостоил их даже ответом, я просто встал и молча смотрел на них, ожидая их слов. Они не замедлили сказать:
– Куда ты ведёшь нас, предвечный? Когда остановим мы свои стопы? Мы идём уже сотню лет.
– Чего вы хотите? Остановиться?
Рикор вышел вперёд.
– Нет. Мы хотим переплыть это море.
Я засмеялся:
– Переплыть?! И ты знаешь, что ждёт тебя там, на том берегу? А если там живут люди и не захотят твоего вторжения?
– Я смогу найти с ними общий язык. Или попросту их завоюю.
– Попросту? – я даже не смеялся больше, я видел уже тех, кто вот так намеревался завоевать кого-то. Да и Рикор должен был знать об этом, все ещё помнят историю, все ещё знают, как полуденный народ пришёл воевать Байкал и весь остался под камнями ущелья, ставшего называться после этого Чашей Смерти, а те, кто остался в живых, навсегда растворились среди народов Байкала. Но… Ни того Байкала, что победил их, ни Чаши Смерти теперь не было, всё погребено под водами Великого Моря, я сам, похоже там же. Но что говорит Рикор? Что ему надо от меня? И почему мне безразлично это?..
– Я называюсь царём, но у меня нет ни царства, ни власти. И не будет власти у моего сына Птаха.
– Ах, нет царства? – усмехнулся я. – Нет власти? Так бери и царство и власть.
– Взять? – нагло ухмыльнулся Рикор. – То-то, что я не могу этого сделать, пока ты рядом! В этом мне мешаешь ты! Ты во всём мне мешаешь!
– Я? – я засмеялся.
Мне даже не было грустно или хотя бы досадно, ничто не шевельнулось в моей душе в ответ на то, что меня, похоже, намерены изгнать. Что ж, вначале я потерял землю, а теперь и народ. Больше нет у меня власти, нет царства, я мешаю тому, кто хочет быть полновластным царём. Что ж, даже сердиться я на это не могу, нельзя сказать, что я не ждал этого.