Байкальский экспресс
Шрифт:
– Дознаватель Синичкин Матвей Григорьевич, - отрапортовал за штатского капитан.
– Что крикнул...
– я слегка замялся.
– Вообщем, крикнул, что он дурак. Потому что сейчас виадук будет... Но разве в таком грохоте услышишь?
– Что ещё? Вы поподробней, - подбодрил дознаватель.
– Да ничего, собственно. Стоял на подножке, в руках сумка. Постоял, прицелился и прыгнул. В результате, - я вздохнул, - вот - он, а вон сумка.
– В тамбуре был ещё кто-нибудь?
– Никого.
– А зачем он сумку в руках держал?
– удивился дознаватель и посмотрел на неё.
– Повесил
– Это ты у него спроси, - пробурчал вдруг Селивёрстыч, причём не очень почтительно.
– Не бубни, Селивёрстыч, - заметил капитан.
– У кого надо, у того и спросим.
И в самом деле, почему через плечо не повесил?
– удивился и я, но речь повёл о другом.
– Кто этот неосторожный человек?
– поинтересовался я, глядя попеременно то на капитана, то на Синичкина. Откликнулся дознаватель, но откликнулся не по существу вопроса. Он сказал:
– Назовите ваши фамилию, имя и отчество. И адрес местожительства. Документ есть какой-нибудь?
– Нету документа, - соврал я, но на остальные вопросы ответил честно. Пока дознаватель записывал мои данные в тетрадочку школьного формата, возник опять Селивёрстыч.
– Они, Филипп, сами не знают, кто это. Ждут, когда фотографии на дрезине приедут.
Никто не опроверг его слов. Участковый мрачно хлопал по голенищу прутиком, а Синичкин, кончив писать в тетрадке, объявил:
– Значит, так. Вам обоим запрещается в интересах следствия уезжать отсюда или скрываться иным способом. Приедет следователь, проведёт допрос и решит, что с вами делать.
– Да уж, он решит, - откликнулся Селивёрстыч, стараясь говорить саркастически, и поднялся с камня.
– Идём, Филипп.
Мы направились к козьей тропе.
Выбравшись на насыпь, мы долго шли молча. Потом я, желая как-то утешить старика, выразился в том смысле, что следователь, небось, не дурак, разберётся, кто есть кто.
– Дурак я, а не он, - ответил на это Селивёрстыч.
– Не разобрался, что к чему, и полез под виадук. Теперь расхлёбывай...
– С чего это...
– начал я, но не закончил; нехорошая мысль вдруг пришла в мою голову, и мысленно я сказал себе, что я тоже дурак. А Селивёрстыч крякнул и сообщил, что, пока Синичкин шарился по кустам, что ему по службе положено делать, участковый имел с ним один на один беседу. В которой высказал интересную эту... версию: если окажется,
что под виадуком лежит тот, кого менты пасли ещё в скором поезде, то он наверняка прыгал не пустой, а с товаром, который тайно вёз. А товара нет, потому что Синичкин сразу, как пришёл, полез в сумку, но ничего путного там не обнаружил. И тут у любого идиота возникнет подозрение...
– Да-да, - сказал я, изображая такого идиота.
– Подозрение, что мы с вами того... в преступном сговоре. Как они нас ещё домой отпустили?
– Капитан сказал, что он лично на меня не думает, потому что давно знает, - заметил Селивёрстыч.
– Лет, пожалуй, двадцать. Или побольше. А Синичкин - человек новый. Вот говна-то будет...
– Он откуда, Синичкин?
– поинтересовался я.
– По морю плавал, баржой командовал. Пока не утопил её на глубоком месте.
– Это как?
– Очень просто. Шли за Ольхоном, баргузин волну раскачал большую, баржа возьми
– Ого!
– Ну. Лотом четырехсотметровым меряли, он дна не достал. А Синичкин вывернулся. Но всё равно уволили. Так он в милицию подался...
Мы помолчали.
– Зачем же он на ходу прыгал?
– спросил я вдруг то, о чём неотступно думал всю дорогу.
– Ведь мог же на остановке тихо в тайгу уйти. С товаром.
– Значит, напугался чего-то. Наше дело, Филипп, десятое. Нам бы с тобой от следователя уйти, как тот колобок от деда с бабкой. Уйдём, как думаешь?
– Ага. Постараемся. Кто это навстречу по путям несётся?
– Пацаны мои. Вдвоём чешут, - отвечал старик, даже не глянув вперёд; увидел он их раньше меня.
– Кабы не стряслось чего...
* * *
И в самом деле стряслось. Хозяйка послала пацанов предупредить путевого обходчика, что по линейной связи передали: дополнительный стоит на тридцатом километре у входа в туннель. Туннель заминирован.
Вот он, наихудший вариант. Кто-то предвидел его, и оказался прав.
Но как поездная бригада узнала о грозящей опасности? И что происходит сейчас с остановившимся поездом? Не шутки же ради затормозили его, в конце концов...
Никаких разъяснений гонцы нам дать, конечно, не могли.
– Драндулетом твою семафору в бок, нехай, - сказал на это Селивёрстыч.
– Давно передали?
Пацаны одобрительно хмыкнули, и старший, отогнув рукав, сообщил:
– Четырнадцать минут прошло.
– Угу...
Я подумал и предложил:
– Не мешало бы потереться возле поезда, пока он стоит. Недалеко ведь. Глядишь, полезное что-нибудь узнаем.
– Да нельзя мне, - печально ответил старик.
– Ну вот представь: сейчас сапёры должны поехать на дрезине, а их кто-нибудь с того же виадука, упаси Бог, кувыркнёт. А меня как раз на месте нет. Не... Сходи к поезду сам, узнай, что и как...
И я, который уже раз за сегодня, пошагал по шпалам. А что бы вы на моём месте сделали? Другой дороги в этом прекрасном краю просто нет.
* * *
Светило солнце. Справа переливалась разными цветами байкальская вода от пронзительно-синего до сверкающе-серого; слева нависали скалы, словно привставшие великаны, заглядывающие в воду: что там, на дне интересного, под прозрачной толщей?
Я шагал и думал. Работал мозгами. Шевелил извилинами.
Почему остановили поезд? И почему на ходу выпрыгнул из вагона гражданин с сумкой? В самом деле кого-то в поезде испугался? И этот кто-то, обнаружив, что гражданин пропал, срочно остановил поезд? Зачем? Ну, это объяснимо: затем, чтобы кого-нибудь отправить на поиски вдоль путей, а самому искать в поезде, прочёсывать вагон за вагоном. Логично? Нет, что вы. Никакой логики. Потому что тогда непонятно, кто и каким способом заминировал туннель. Изнутри движущегося поезда заминировать его невозможно, а позвонить из автомата, как в городе, и сказать взволнованно машинисту: дяденька, не ездий через туннель, взорвёшься - на КБЖД так не получится. И с какого бы конца я не принимался рассуждать - неизменно упирался в этот туннель: на кой чёрт его заминировали?