Байки
Шрифт:
Но бывают ещё «хаостники скромные». Они ничего лишнего не заглатывают, а просто любят, чтобы вокруг них был беспорядок, в котором они прекрасно ориентируются – знают, где и что у них валяется: бумажка ли, предмет ли. В любое время могут найти в этом беспорядке то, что им нужно.
Я такой же. У меня всё разбросано, и я запинываюсь о собственные тапочки. Хожу босыми ногами по документам, зная при этом, где и что у меня лежит, и на какой документ я наступил (определю даже в темноте, особенно, если это кнопка или гвоздь).
А вот жена моя имеет искру божью – её хлебом не корми, но дай прибраться и навести в доме порядок. А когда порядок наведён, то найти то, что тебе нужно, не получается. Что и куда прибрано – попробуй, догадайся. Где та бумажка, что так прекрасно тут валялась? Мало ли что на ней рыба лежала. Рыба рыбой, но на ней была записана моя лучшая песня! И где она сейчас? Вот попробуй без бумажки вспомни, что ты там накатал спросоня десять дней назад и назвал это песней.
Говорят, Интернет изобрели умные люди, наука, мол, до этого додумалась. Да у меня жена похлеще любой науки, такой Интернет сварганит…. Слова-то такого ещё не было – «Интернет», а она, как устроит его, то копайся, копайся в нём…, накопаешь много,
Да, я сторонник хаоса, там всё понятно, а порядок – это не приведи Господи, хоть и на всё его воля. История и литература называют это борьбой добра со злом. И проблема эта вечная. Кому понравится такой порядок, в котором собственные носки отыскать можно только по запаху. Хорошо, у кого их много, а если у тебя они одни и ставишь ты их в одно и тоже место, а жена их переставила или вообще вышвырнула. Как без носков показаться «на люди»? Без носков нельзя.
Ладно, носки, тут обоняние поможет, а вот как быть с вещами или предметами, которые не пахнут? Невозможно определить где они в этом кощунственном порядке. В результате возникают бурные дискуссии по поводу: что такое порядок, чем он определяется. Попробуй, приди к одному мнению, если взгляды в корне противоположны. Обычно такие дискуссии выливаются в общую попойку с взаимными оскорблениями и членовредительством, а люди судачат и оговаривают, что семья, мол, никудышная, не понимая того, что в этой семье решается главный вопрос мирового значения.
Вот вы, кудышные семьи, попробуйте точно определить и убедить человечество – что есть порядок, а что – хаос. Да если такой вопрос решится, то люди не только пить перестанут, но и жить не захотят, ведь жизнь – это противостояние или, как говорят, борьба. Без борьбы – смерть.
Паскудинцы и пердолинцы
В самой глубинке России, в давние времена, не знаю, помнят ли люди, но мне дед рассказывал, что в Чирьёвском уезде была довольно большая деревенька Паскудинка. Стояла она на отшибе, на самой границе с Хреновским уездом. Жили в ней в основном одни паскудины. Председатель колхоза Ефим Паскудин, бригадир Тюня Паскудин, и власть в ихней волости да и во всём уезде принадлежала Паскудиным. Потому крупные Паскудники и паскудники помельче творили и правили, как пожелается, соответственно и жизнь в уезде была достойна правящего звания, если просто сказать, не жизнь, а сплошное паскудство. Стояла деревенька на приличной речушке с неприличным названием Пердолинка. На другом берегу стояла деревенька Пердолино. Речушка была одинакова, что в ширину, то и в глубину, и каждую весну и лето паскудинцы и пердолинцы аккуратно тонули в ней, и ничего тут не поделаешь. Триста лет стоят эти деревеньки одна напротив другой, каждая на своём берегу, а словно разные миры, хотя миром это назвать трудно, так как миру-то между ними и не было. Даже власть, называемая народной, не могла их примирить ни уговорами, ни указами и ни чем иным. Даже самым крутым гонениям они не поддавались. Взять хотя бы переправу. Речушка не велика, но её не перейдёшь. Пердолинцы не разрешали паскудинским лодкам приставать к своему берегу, а паскудинцы не позволяли лодкам пердолинцев бороздить свои воды. Так и жили в вечном страхе за свою жизнь. Пытались построить мост, но за триста лет ни один сход не мог решить дело в пользу строительства. Так и кричали каждый со своего берега: «Не хаживать вам по нашему мостику!» Пердолинцы не хотели строить мост потому, что паскудинцы будут по нему ездить и ходить свободно, а этого допустить нельзя. Паскудинцы не желали строить по той же причине, считая надругательством над предками, если пердолинцы станут ездить по ихнему мосту. Каждому свой мост построить – не могли выбрать место. Если пердолинцы начинали ставить сваи где-то на самом узком месте, паскудинцы тут же брались за топоры и начинали строить мост там же. То же самое происходило, когда паскудинцы начинали строить мост на самом широком месте. Так и переправлялись, жертвуя людьми и рискуя своей жизнью. Да и как построить мост? Если в одно брёвнышко поперёк реки, то лошадей долго обучать ходить по брёвнышку, да и конструкцию телеги придётся менять. Закатать в брёвна всю реку лесу не хватит ни на том, ни на этом берегу. А построить в ширину бревна, совесть и натура не позволяла. Как водится в России, пердолинский уезд был на паскудинском берегу, а паскудинский на пердолинском (и не менее сорока вёрст расстояния). Так что пердолинцы кричали паскудинцам: «Вам мост нужнее, вы и стройте!», на что те резонно отвечали: «Хрен вам, а не мост!» и взаимно тонули, перевёртываясь в своих лодках. Паскудинцы самыми нехорошими словами, как могли, паскудили пердолинцев, но те были терпеливее и на все выпады молча показывали им задницы, оголив их и хлопая по ним ладошкой. Это молчаливое противление и несогласие доводило до бешенства паскудинцев. Погосты у них были тоже напротив один другого, но у каждого на своём берегу, что было единственным подтверждением того, что «гомосапиенс» действительно человек разумный. Когда пердолинцы хоронили усопшего или утопшего, то, причитая, высказывали претензии паскудинцам за то, что те не хотели строить мост чисто из-за своего паскудного происхождения. А если хоронили паскудинцы, то они в своих причитаниях оскорбительно заявляли, что если бы на другом берегу жили не такие засранцы, то они, паскудинцы, давно бы построили мост хоть вдоль реки, хоть поперёк, но не желают этого делать чисто в целях сохранения свежести воздуха на своём берегу. Праздники, как заведено в христианстве, праздновали тоже – каждая деревня свой, но в один день. Хоть и разных святых почитали, но праздники приходилось совмещать, так как кончались они всегда удалыми схватками, а трезвый с пьяным драться не будет, вот и приходилось им праздновать в один день. Пердолинцы чтили Николу зимнего, а паскудинцы Николу-репосея, а коли тот и этот – Никола, то можно праздновать в один день, зато два раза. В Николу зимнего жертв было меньше, так как бились на льду и гибли только в случае того, если кого-то шибко шарахнули об лёд. А в Николу весеннего народу гибло больше, так как не все успевали добраться до чужого берега и некоторые топли по случаю сведения конечностей судорогами от холодной воды. Иногда даже добивать было некого.
Господа чиновники
Кто только не руководил Россией! Отдельные сатрапы, целые банды бездарей и откровенных бандитов. Сменяли друг друга, надоевшие до боли в зубах народу, великие кормчие. Но одно было неизменно на Руси – это вошедшее даже в поговорку наше доблестное чиновничество. Оно прошло победным шагом сквозь все виды управления государством, приобрело удивительный иммунитет и окрепло до того, что теперь безраздельно правит всей Россией, превратив её в бандитско-рабовладельческий союз во главе с самыми сановитыми чиновниками.
Что только не придумывали они для своего процветания! Выдумали даже законы, по которым они всегда и во всём правы. Например, право записывать на имена своих родичей любое количество награбленных богатств движимых и недвижимых, в деньгах и бриллиантах, считаясь при этом бессеребренниками и даже беднотой. От одного серебра они не могли отказаться никак. Это серебро в виде тридцати серебренников. Это у них самое святое, этим они дышат.
Сейчас уже никто не сомневается, что Россией правят чиновники не лучшей масти. Земля у них, заводы – тоже, а так же всё остальное. Попробуйте вырвать у них клочок земли для дела или бизнеса – шиш! За землю они не платят налоги, она же государственная, а они – государи, её хозяева, потому что управляют этим государством. Хотя утверждают, что государство – это народ, а земля и недра принадлежат народу, а им только доллары за добытое из этих «недров». Поэтому они держат в запустении тысячи гектаров земель, ничего не производя на них и не разрешая ничем заниматься людям на этой земле, если их хорошо не подмазать. Одно слово – собака на сене…
А уж если мужичок посмел построить баньку или сложить поленницу дров, то за это присобачат такой налог, что и мыться не захочешь. Потому, как мойся, не мойся, всё равно чесаться будешь, словно прокажённая собака. Поэтому наш народ тоже ищет обходные пути, изощряясь в плутовстве. Не у всех же есть, что дать чиновнику. Человека могут выжить или просто вышвырнуть с насиженного места, прибавив цену за землю, на которой стоит твой дом, плату за тепло, воду, свет, газ, уголь и… кислород. Хотя это тоже является народным достоянием. Заводы, шахты и прочие ценности строили всем миром, а владеют всем этим отдельные олигархические морды, назначая размер платы за всё, чего нагло лишили людей. Открыли доступ чужому капиталу.
Народ отгородился железными дверями, но их вскрывают, словно консервы, и вытряхивают душу из хозяина. Если когда-то мать одна могла воспитать и выучить пятерых и более детей, то сейчас, чтобы прокормить всей семьёй (в которой есть папа, мама, бабушка, дедушка) одного ребёнка, нужно родить второго.
Денег чиновники наворовали уже столько, что вынуждены были издать закон об амнистии для самих себя. Теперь они могут, заплатив тринадцать процентов от любой суммы (например, сто тысяч), беззастенчиво пользоваться сворованным миллиардом, совершенно открыто на основе амнистии.
Пока больные люди едят в виде лекарства сахар с мелом, чиновники министерства делят миллиарды, отпущенные государством на настоящее лекарство, закупив его за кордоном в количестве, нужном только для своего обеспечения. А народец мрёт, – ну, и бог с ним. Зачем его столько?
Завозят в страну под видом вин мочу грузинских и молдавских туалетов и скотных дворов. Кормят людей заморской мороженой тухлятиной и кричат: «Глядите, как мы о вас заботимся!»
Спасибо вам, господа чиновники за ласку и заботу. За нашу медицину и пенсии. За то, что мы с первого дня жизни и до последнего копим деньги, чтобы нас могли похоронить не на скотском кладбище или свалке, а по-людски – в отдельной могиле, соответственно обычаю и религии умершего. Спасибо за ваши законы, от которых плодятся вши и мухи, и так успешно вымирают народы нашей великой России, спиваясь от горя и безысходности. Спасибо вам, господа чиновники, от всего нашего народа!
Пчелиный телефон
Бабушка Соня была богобоязненным, верующим человеком. В детстве она наслушалась всяких россказней о домовых, леших и боялась лишний раз сходить в лес или ночью выйти во двор. Но дожила до таких дней, что вся эта нечисть прочно поселилась в их доме в качестве соратников её внука. Он круглосуточно гонял их из угла в угол по экрану компьютера то расстреливая в упор, то сталкивая друг с другом, а они при этом устраивали ужасные сцены со смертельным исходом.