Базар житейской суеты. Часть 3
Шрифт:
Подъ монументомъ, о которомъ идетъ рчь, рзецъ художника мастерски изобразилъ фамильный гербъ Осборновъ, и затмъ начертана была слдующая надпись:
«Сей монументъ воздвигнутъ и посвященъ памяти Георгія Осборна-младшаго, британскаго дворянина и капитана пхотнаго Трильйоннаго полка, павшаго на пол чести и славы восьмнадцатаго іюня, 1815 года. Онъ сражался за свое отечество въ день достославной побды при Ватерлоо, и палъ, съ оружіемъ въ рукахъ, двадцати-восьми лтъ отъ рожденія. О, quam est dulce et decorum pro patria mori!»
Взглядъ на печальный памятникъ подйствовалъ до такой степени на нервы чувствительныхъ сестрицъ. что миссъ Мери принуждена была оставить церковь. Джентльмены и леди почтительно посторонились передъ плачущими двицами, одтыми въ глубокій трауръ, и душевно соболзновали объ угрюмомъ старц, сидвшемъ противъ монумента, посвященнаго его
— Что жь теперь? Проститъ ли онъ вдову Джорджа, бдную мистриссъ Эмми? разсуждали между собою молодыя двицы, когда прошли первые взрывы ихъ сердечной грусти.
Много и долго толковали объ этомъ предмет вс знакомые Осборновъ, которымъ былъ извстенъ несчастный разрывъ отца съ сыномъ. Проститъ онъ, или нтъ, мистриссъ Джорджъ? Многіе джентльмены на Россель-Сквер и въ Сити держали даже огромныя пари до поводу положительлыхъ и отрицательныхъ отвтовъ на этотъ интересный вопросъ.
Скоро безпокойства и сомннія сестрицъ возрасли до неимоврной степени, когда, въ конц осени, дошло до ихъ свднія, что папа узжаетъ за границу. Осборнъ никому не объявилъ о своемъ маршрут, но всмъ было извстно, что путь его лежитъ въ Бельгію, гд покоились бренные останки его сына, и гд до сихъ поръ проживала мистриссъ Джорджъ. Леди Доббинъ и дочери извщали подробно Россель-Скверскихъ двицъ о судьб бдной Амеліи. Честный капитанъ Доббинъ былъ повышенъ чиномъ вслдствіе смерти второго майора въ Трильйонномъ полку: храбрый майоръ Одаудъ, обнаружившій на пол битвы удивительное хладнокровіе и мужество, былъ произведенъ въ полковники и получилъ орденъ Бани второй степени.
Многіе храбрые воины британскихъ полковъ, жестоко пострадавшіе въ дл, должны были остаться въ Брюссел на эту осень, для излеченія своихъ ранъ. Посл двухъ великихъ сраженій, бельгійская столица превратилась на цлые мсяцы въ огромный лазаретъ, наполненный больными изъ многихъ европейскихъ націй. Съ постепеннымъ выздоровленіемъ офицеровъ и солдатъ, изувченные воины, старые и молодые, счастливо избавившіеся отъ смерти, стали появляться въ брюссельскихъ садахъ и во всхъ другихъ публичныхъ мстахъ, предаваясь своимъ прежнимъ наклонностямъ и привычкамъ. Базаръ житейской суеты оживился снова, и въ балаганахъ его зароились опять интриги и продлки всякаго рода. Мистеръ Осборнъ отыскалъ безъ труда нкоторыхъ воиновъ Трильйоннаго полка. Онъ хорошо зналъ ихъ военную форму, слдилъ неутомимо за всми ихъ повышеніями и перемнами, и любилъ повсюду разговаривать объ офицерахъ, какъ-будто онъ и самъ служилъ въ Трильйонномъ полку.
По прізд въ Брюссель, мистеръ Осборнъ остановился въ гостинниц, выходившей окнами въ паркъ. Гуляя на другой день въ саду, онъ увидлъ отдыхающаго на каменной скамейк солдата, въ хорошо знакомой ему форм. Мистеръ Осборнъ сдлалъ нсколько шаговъ, и слъ подл него.
— Не служили ли вы въ рот капитана Осборна? сказалъ старикъ, преодолвая внутреннее волненіе, и потомъ, посл кратковременной наузы, прибавилъ: онъ былъ сынъ мой, сэръ.
Израненный воинъ не имлъ чести служить въ рот капитана Осборна; но онъ почтительно всталъ съ своего мста, и прикоснувшись здоровою рукой къ своей фуражк, привтствовалъ сокрушеннаго горестію старца, предложившаго ему этотъ вопросъ.
— Въ цлой арміи, ваше благородіе, не было офицера прекрасне и храбре капитана Осборна, сказалъ раненный воинъ, садясь опять на свое мсто. Сержантъ капитанской роты, (ею командуетъ теперь капитанъ Рэймондъ), еще въ Брюссел, сэръ, и почти совсмъ выздоровлъ отъ раны въ правое плечо. Ваше благородіе можете видться съ нимъ во всякое время, и онъ охотно раскажетъ вамъ обо всхъ подробностяхъ того дня. Но вы ужь, безъ сомннія, изволили видть майора Доббина, друга вашего сына; видли, конечно, и мистриссъ Осборнъ, которая, какъ говорятъ, очень больна. Около шести недль, посл смерти своего супруга, она была, говорятъ, какъ помшанная. Впрочемъ, все это вы знаете, сэръ… прошу извинить, сэръ, заключилъ израненный воинъ, притрогиваясъ опять къ своей фуражк.
Осборнъ положилъ гинею въ руку солдата, и сказалъ, что онъ охотно дастъ другую, если тотъ приведетъ къ нему сержанта въ H^otel du Parc. Это общаніе сопровождалось вожделннымъ успхомъ. Не прошло и десяти минутъ, какъ ожидаемый сержантъ явился предъ лицо мистера Осборна. Прежній солдатъ между-тмъ пошелъ къ своимъ товарвщамъ, и расказалъ о великой щедрости новоприбывшаго джентльмена. Съ радости, они отправились въ трактиръ, и долго пировали этотъ вечеръ насчетъ двухъ гиней, почерпнутыхъ изъ кошелька британскаго негоціанта.
Въ обществ выздоравливающаго сержанта, мистеръ Осбордъ немедленно предпринялъ путешествіе на поля Ватерлоо и Quatre-Bras. тысячи его соотечественниковъ совершали въ ту пору такія же
— Майоръ Доббинъ отвезъ въ Брюссель тло капитана, и похоронилъ его съ приличными почестями, заключилъ сержантъ тихимъ голосомъ. Это ужь, конечно, вы знаете, сэръ.
Когда солдатъ расказывалъ эту печальную повстъ, сметливые промышленики, готовые торговать всмъ что ни попало, обступили со всхъ сторонъ мистера Осборна, предлагая ему кресты, эполеты, орлы, изрубленныя кирасы и другіе остатки, подобранные ими посл сраженія на пол битвы.
Обозрвъ вс эти сцены послднихъ подвиговъ Джорджа; мистеръ Осборнъ щедро наградилъ своего проводника. Мсто, гд похоронили его сына, онъ уже видлъ. Мистеръ Осборнъ създилъ туда немедленно по прибытіи въ Брюссель. Тло Джорджа покоилось недалеко отъ города, на живописномъ Лекенскомъ кладбищ, гд онъ самъ изъявилъ желаніе имть свою могилу, когда разъ случилось ему быть здсь съ веселыми джентльменами и леди, предпринимавшими загородную прогулку. майоръ Доббинъ положилъ своего друга въ уединенномъ углу сада, огражденномъ небольшимъ заборомъ отъ безконечнаго ряда склеповъ, палисадниковъ и кустовъ, гд хоронили католическихъ покойниковъ. Старику Осборну показалось униженіемъ, что сынъ его, англійскій джентльменъ и капитанъ славной британской арміи, лежитъ вдали отъ мста; гд погребены были другіе иностранцы. Кто изъ насъ можетъ опредлить врно и точно, въ какой степени собственное наше тщеславіе проглядываетъ черезъ уваженіе къ милымъ для насъ особамъ, и въ какой мр проникается эгоизмомъ чувство нашей нжнйшей любви? Мистеръ Осборнъ не размышлялъ объ этомъ, и не трудился объяснить, какимъ образомъ въ его натур грубый эгоизмъ боролся съ благороднйшимъ инстинктомъ. Онъ твердо врилъ въ непогршительность всхъ своихъ поступковъ, и былъ убжденъ, что личное его мнніе для всхъ и каждаго должно имть силу непреложнаго закона. Его ненависть и злоба, какъ жало осы или зми, вооружались противъ всего, что преграждало ему дорогу. Онъ гордился своею ненавистью, какъ и всми чувствованіями, волновавшими его грудь. Быть всегда правымъ, идти впередъ зажмуря глаза и не встрчать нигд ни малйшихъ сомнній — увы! какъ много философовъ на базар житейской суеты, умозрительныхъ и практическихъ, которые безумно слдуютъ этому принципу?
Возвращаясъ съ ватерлооскаго поля уже на закат солнца, мистеръ Осборнъ встртилъ недалеко отъ городскихъ воротъ другую коляску, гд сидли молодой джентльменъ и дв женщины, сопровождаемыя офицеромъ, хавшимъ верхомъ подл ихъ barouche. Сержантъ, хавшій съ мистеромъ Осборномъ, дотронулся до своей фуражки, отдавая честь офицеру, и тотъ машинально отвтилъ на его привтъ. Вдругъ Осборнъ задрожалъ и отпрянулъ назадъ, къ изумленію сержанта, вперившаго въ него свои глаза. Въ коляск была Амелія съ молодымъ хромоногимъ прапорщикомъ, и насупротивъ нихъ сидла ея неизмнно-врная подруга, мистриссъ полковница Одаудъ. Да, то была Амелія; но какъ она непохожа была на ту миловидную, свженькую двушку, которую зналъ мистеръ Осборнъ! Она была теперь и блдна, и худощава, и тонка. Ея прекрасные каштановые волосы скрывались за вдовьимъ чепцомъ — бдное дитя! и мутные глаза ея были неподвижны. При встрч двухъ экипажей, мистриссъ Эмми взглянула на Осборна, но не узнала его. Не угадалъ бы и ее мистеръ Осборнъ, еслибъ не увидлъ Доббина, хавшаго подл, но присутствіе его объяснило, кто была эта женщина, сидвшая въ коляск. До настоящей минуты онъ не зналъ, повидимому, и самъ, какъ сильна была ненависть его къ жен покойнаго Джорджа. Когда экипажъ прохалъ мимо, онъ обернулся, и бросилъ на сержанта взглядъ, исполненный проклятія и злобы. Казалось, онъ говорилъ: