Базар житейской суеты. Часть 3
Шрифт:
— Какъ смешь ты смотрть на меня, дерзкій человкъ? Знаешь ли ты, что я ненавижу эту женщину всми силами своей души? Она разбила въ прахъ вс мои надежды, съ презрніемъ попрала мою гордость, унизила, уничтожила меня.
— Скажи этому негодяю, чтобъ онъ халъ скоре, громко закричалъ мистеръ Осборнъ лакею, сидвшему на козлахъ.
Спустя минуту, послышался топотъ лошади на мостовой за коляской Осборна. То скакалъ мистеръ Доббинъ. При встрч экипажей, мысли его бродили далеко, въ странахъ воздушныхъ, и онъ не прежде, какъ прохавъ нсколько шаговъ, припомнилъ, что въ глазахъ его отражался суровый образъ мистера Осборна. Онъ обернулся, чтобъ посмотрть впечатлніе, произведенное
— Мистеръ Осборнъ! Мистеръ Осборнъ! закричалъ подскакавшій къ коляск Доббинъ, протягивая свою руку.
Угрюмый старикъ, не длая никакого движенія въ отвтъ на это привтствіе, приказалъ кучеру хать еще скоре. Доббинъ ухватился за коляску.
— Извните, сэръ, сказалъ онь, — я долженъ видться съ вами. У меня есть порученіе къ вамъ.
— Отъ этой женщины? гордо спросилъ Осборнъ.
— Нтъ, сэръ, отъ вашего сына.
Мистеръ Осборнъ отпрянулъ въ уголъ коляски. Доббинъ поскакалъ сзади, не говоря боле ни слова до тхъ поръ, пока экипажъ остановился у подъзда гостинницы Парка. Тутъ онъ послдовалъ за старикомъ въ ето нумеръ. Джорджъ часто бывалъ въ этихъ комнатахъ, такъ-какъ здсь квартировали мистеръ и мистриссъ Кроли впродолженіе ихъ пребыванія въ бельгійской столиц.
— Что вамъ угодно, капитанъ Доббинъ… Ахъ нтъ, прошу извинить, майорь Доббинъ, потому-что съ тхъ поръ, какъ лучшіе люди умерли, вы заняли ихъ мста и щеголяете въ ихъ шляпахъ, какъ вороны въ павлиньихъ перьяхъ, смю сказать… что вамъ угодно, майоръ Доббинъ? спросилъ мдстеръ Осборнъ саркастическимъ тономъ.
— Лучшіе люди умерли, ваша правда, сэръ, подтвердилъ Доббинъ, — и я пришелъ говорить съ. вами объ одномъ изъ этихъ лучшихъ людей.
— Въ такомъ случа, сэръ, не угодно ли вамъ безъ обиняковъ приступить къ длу, сказалъ Осборнъ, бросая суровый взглядъ на своего незванаго гостя.
— Я стою передъ вами, какъ другъ вашего сына, продолжалъ майоръ, — и какъ исполнитель его воли. Онъ составилъ свое завщаніе передъ выступленіемъ въ походъ. Извстно ли вамъ, сэръ, какъ ограничены были его средства, и въ какомъ стсненномъ положеніи находится теперь его вдова?
— Я не знаю его вдовы, сэръ, отвчалъ Осборнъ. Пусть она воротится назадъ къ своему отцу, если ей угодно.
Но джентльменъ, къ которому обращены были эти слова, ршился быть упрямымъ до самаго нельзя, и продолжалъ, пропустивъ мимо ушей замчаніе Осборна.
— Извстно ли вамъ, сэръ, критическое положеніе мистриссъ Джорджъ? Ея жизнь и разумъ едва не сокрушились отъ удара, который обрушился надъ ея головой, и еще мы не знаемъ наврное, оправится ли она отъ этого удара. Есть одна только надежда на ея выздоровленіе, и о ней то собственно пришелъ я говорить съ вами. Мистриссъ Джорджъ скоро должна быть матерью. Падетъ ли оскорбленіе родителя на голову его дитяти, или напротивъ, вы простите младенца, изъ уваженія къ памяти его отца?
Въ отвтъ на это, мистеръ Осборнъ-старшій разразился рапсодіей самохвальства и упрековъ. Съ одной стороны, онъ вполн оправдывалъ свои поступки передъ судомъ своей собственной совсти; съ другой — преувеличивалъ непокорность
— Что-жь касается до меня, майоръ Доббинъ, я былъ всегда и надюсь быть впередъ господиномъ своего слова, продолжалъ мистеръ Осборнъ, сопровождая свою рчь патетическимъ жестомъ. Я поклялся, что эта женщина никогда не будетъ моей дочерью, и вы можете быть уврены, что никакія побужденія не заставятъ меня, на старости лтъ, быть нарушителемъ своей клятвы. Можете сказать это Амеліи, если вамъ угодно, и вмст съ тмъ, прошу васъ, майоръ Добоинъ, избавить меня разъ навсегда отъ своихъ визитовъ.
Итакъ, не было съ этой стороны ни малйшей надежды. Вдова должна жить своимъ крошечнымъ пансіономъ, и тми деньгами, которыя вздумаетъ предложить ей Джозъ.
«Говорить ли объ этомъ мистриссъ Эмми? съ горестью думалъ майоръ Доббинъ. Незачмъ, да и не стоитъ: она не пойметъ, и не будетъ слушать.»
Всамомъ дл, мысли бдной женщины еще ни разу не обращались на этотъ пунктъ, и подавленная своей горестью, она равнодушно смотрла на все, что происходило вокругъ нея. Добро и зло, ненависть и дружба, не имли никакого значенія въ ея глазахъ. Ласки и добрые совты она выслушивала безсознательно; погруженная въ свсяо вчную печаль.
Вообразите, что посл этихъ переговоровъ прошло мсяцевъ двнадцать въ жизни нашей бдной Амеліи. Первую половину этого времени она провела въ такой ужасной и, повидимому, неисцлимой тоск, что мы, имвшіе случай наблюдать и описывать движенія этого слабаго и нжнаго созданія, должны были отступать нсколько разъ при вид жестокой скорби, способной облить кровью всякое чувствительное сердце. Молча обойдите безпомощное ложе страждущей вдовы. Осторожне заприте дверь завшанной колнаты, гд она лежитъ, подражая, въ этомъ отношеніи, сострадательнымъ особамъ, которыя ухаживали за ней въ первые мсяцы ея болзни.
Небо, наконецъ, умилосердилось надъ несчастной. Пришелъ день, исполненный тревожныхъ ожиданій, надежды, страха, изумленія — день, когда бдная вдова прижала къ своей груди младенца съ глазами Джорджа, малютку-мальчика; прекраснаго какъ ангелъ Божій. Съ какимъ отраднымъ изумленіемъ она услышала первый крикъ дитяти! Какъ она плакала и смялась; и съ какою быстротою въ сердц ея снова пробудились и надежда, и любовь, когда младенецъ пріютился у ея материнской груди! Амелія была спасена. Доктора, опасавшіеся за ея жизнь и разсудокъ, съ нетерпніемъ ждали этого кризиса, чтобъ промзнести свой окончательный приговоръ относительно ея жизни или смерти. Взоры мистриссъ Эмми снова залучезарились искрами разумнаго сознанія, и съ благодарностью обратились на окружающихъ особъ. Эта минута служила достойнымъ вознагражденіемъ за ихъ продолжительныя опасенія и тревоги.
Другъ нашъ Доббинъ былъ въ числе этихъ особъ. То былъ онъ, что привезъ мистриссъ Эмми въ Англію, въ домъ ея родителей. Мистриссъ Одаудъ, повинуясь настоятельному вызову полковника Одауда, принуждена была оставить свою паціентку. Посмотрли бы вы, какъ Доббинъ няньчилъ ребенка, и какъ въ то же время смялась мистриссъ Эмми, упоенная материнскимъ восторгомъ! Это была умилительная картина. Удостоенный счастія быть крестнымъ отцомъ, Вилльямъ напрягалъ вс силы своего природнаго остроумія при покупк чашекъ, ложечекъ, коралловъ и бубенчиковъ для обожаемаго малютки.