Баженов
Шрифт:
Перед самым началом торжеств к Баженову подошел Измайлов, любезно взял архитектора под руку, отвел в сторону от коллег и шепнул:
— Ея величества не будет, она занемогла.
— Как так! — воскликнул Василий.
— Тиш-ш-ш… спокойненько. Все будет ладненько. Государыня приказала ничего не отменять и все учинить так, как задумано.
Баженов почувствовал, как его почему-то бросило в жар. Он нервно прошелся вдоль столов, на которых были приготовлены ритуальные принадлежности. Остановился. Резко сорвал парик, швырнул его на мраморную штату, которая предназначалась для закрытия «гнезда» в фундаменте.
— А
К плите была приделана медная доска. На ней художник Петербургской академии Иван Пурышев выгравировал памятный текст. Среди прочих надписей такие слова: «Закладка была 1-го июня 1773 года при императрице Екатерине Алексеевне Второй…»
— Оплошность, я думаю, невеликая, — успокоительно сказал Измайлов. — Ее, впрочем, и нет. Матушка государыня всегда в наших сердцах, а следовательно, всегда с нами. Нам ли, голубчик, формализовать то, что принадлежит истории. Ну а что касательно потомков… они, как я полагаю, поверят сей надписи, ибо ни вы, ни я, ни кто-либо другой не смогут в грядущие века засвидетельствовать истину.
Архангельский собор наполнился людьми. Ровно в 9 утра началась служба. Потом Баженов ушел к мастеровым и каменщикам. Неторопливо проверил наличие и порядок разложенных на столах предметов, предназначенных для закладки. Был молчалив. На вопросы коллег отвечал неохотно.
Началась церемония. Впереди процессии четыре каменщика несли мраморную плиту для «гнезда». За ними — члены архитекторской команды. На серебряных блюдах несли профессиональные фартуки, лопатки, архитекторские кирки и прочие атрибуты. Князь Волконский нес чашу с водой для извести. Двенадцать учеников на всем пути следования разбрасывали красные гвоздики и лепестки роз.
Шли в определенном порядке. Одни расходились к границам пласа, другие вставали вдоль портала, третьи останавливались на повороте лестницы, освобождая дорогу членам Кремлевской Экспедиции. Они тоже шли с серебряными блюдами. Казаков нес известь, Баженов (с двумя ассистентами) — кирпичи из мрамора с «вензелями Ее императорского величества и Его императорского высочества».
Специально к торжествам были изготовлены медали. Их нес ротмистр Иван Вахромеев.
Пролог завершила пушечная пальба. Окрестности Кремля окутались клубами порохового дыма.
Когда канонада затихла, Баженов решительно вышел вперед, быстро окинул взглядом толпы присутствующих, собрался было развернуть бумагу с текстом выступления, но тут же передумал, сунул бумагу в нарукавный отворот мундира.
Начал спокойно:
— Празднует Восточная Церковь обновление Царя-Града; ибо благочестивый Константин перенес трон от берегов Тибра во Византию и украсил оную великолепием, и богодухновенно освятил то место. В сей день обновляется Москва.
Далее Василий Иванович рассказал о трудных сражениях с турками, о славных победах россиян на суше и на воде.
И в то время, как на поле брани решается судьба отечества, говорил Баженов, в стране намечаются великие преобразования: «правосудию твердые столпы сооружаются, темные и безграмотные люди к знаниям приобщаются, к счастливой жизни готовятся, пустыни населяются, училища умножаются, худовидные грады облачаются в великолепие; дерзостные междоусобия прекращаются, смерть изгоняется».
— Ликуйствуй, Кремль! — срывающимся
Выступление Баженова «Слово на заложение Кремлевского дворца» — документ интересный, важный.
— В сей день, — продолжал архитектор, — полагается первый камень нового Ефесского храма, посвящаемого божией в России наместнице, толико же и добродетелями, колико своим саном сияющей. А я, будучи удостоен исполнить Монарши повеления в сооружении огромного дома и всего великолепного в Кремле здания, готовяся зачати оное, почитаю должностью нечто молвить о строениях московских, ибо то к сему дню и к делу сему пристойно, и нечто выговорить и о своей профессии, ибо здание здесь начинается. Иоанн Данилович, сын Даниила Александровича и внук Александра Невского, воспитанный в Москве при отце своем, соделался наследником Российского Великокняжеского престола, возрастя на прекрасных местоположениях Москву, по благословению Петра Митрополита пренес Российский трон из Владимира, а с ним и Митрополит переселился в Москву.
Далее Баженов напомнил слушателям об истории Кремля, отдельных монастырских сооружений, о заселении Замоскворечья. Рассказал архитектор и о происхождении названий московских улиц.
— По временам Иоанна Даниловича Москва, яко центр российских земель, стала год от года размножаться. — Продолжал зодчий. — Во время великого князя Иоанна Васильевича она возсияла, ибо он увеличил Кремль и обвел его новыми стенами, гордыми украсив пх башнями. Во время сына его и внука красоту свою и веление умножала, а внук его царь Иоанн Васильевич воздвиг стены и башни Китая. Царь Борис Федорович Годунов, а по нем царь Михаил Федорович, царь Алексей Михайлович, царь Федор Алексеевич еще Москву и распростирали и украшали. А потом и время и радение обитателей привели ее в то состояние, в коем мы ее видим.
Нет, зодчий отнюдь не стремился блеснуть своими знаниями в области истории архитектуры первопрестольной столицы. Был движим лишь одним желанием: показать знатным особам, любящим рассуждать о древняя красотах, показать всем горожанам, кои в суете сует не всегда замечают движение времени, привыкают пользоваться тем, что есть и не очень-то стремятся что-либо изменить, — показать, что архитектурные творения не родились сами по себе. Что сие — труд многих поколений. А если бы люди всегда довольствовались лишь тем, что перешло по наследству, рабски поклонялись тому, что создано до них, то не была бы Москва такой, какая она есть. Важно было упомянуть об этом и в силу других обстоятельств. Баженов успел разглядеть, что Екатерине часто не хватает терпения доводить то или иное начатое дело до конца. Она жаждет громких, но быстрых побед. Строение же, замысленное Баженовым, требовало терпения и многих лет кропотливого труда.
— Египтяне первые привели архитектуру во преизрядный порядок, — говорил Баженов, — но, не довольствуясь только хорошим вкусом и пристойным благолепием первоначальным, едину огромность почитать начали, от него и пирамиды их, возносяся к небу, землю отягощают, гордяся многолетними и многонародными трудами и многочисленною казною. Греки, хотя и все от Египтян и Финикиян ко просвещению своему получили, но, став лучшего и почтеннейшего на свете охотниками и введя сию охоту во весь народ, архитектуру в самое привели изящное состояние.