Баженов
Шрифт:
В поисках заработков Баженов вынужден соглашаться на живописные работы. В 1782 году ремонтировался Донской монастырь. Собор заново расписывался фресками. В этой работе принял участие и Василий Иванович. По его эскизам работал художник А. И. Клаудо. Иногда Баженов и сам участвовал в живописных работах.
Соборная роспись затем подновлялась, переписывалась. Поэтому трудно сказать, что осталось от кисти самого Баженова. Исследователи предполагают, что его рисунок на историческую тему («Татары у стен Кремля») сделан специально для росписи Донского монастыря. Другую художническую работу Баженов выполнил для церкви Ивана Воина в Замоскворечье, на Якиманке (ныне улица Димитрова). В «Русских достопримечательностях» дается такое описание исполненного им иконостаса: «В 1791 году новый иконостас в четыре яруса с позолоченными колоннами и резьбою (на
Это сооружение в 1859 году, при обновлении храма, было уничтожено по распоряжению митрополита Филарета, который, впрочем не без оснований, нашел, что иконостас не соответствует масштабам храма.
«Масоны стремились использовать просветителей, поскольку у тех были идеи, расшатывавшие существующий строй. В свою очередь, масонство могло предложить высшую форму конспиративной организации. Однако критика существующих режимов велась теми и другими с разных позиций, и по мере осознания несовместимости позитивных целей передовые люди отдалялись от масонства, а Радищев, например, отзывался о нем резко отрицательно», — замечал в своей работе «Русское просветительство XVIII века» советский исследователь, доктор исторических наук А. Г. Кузьмин.
Выступая вроде бы с позиций политического либерализма и религиозного свободомыслия, проповедуя утопическую картину «райского труда» в будущем космополитическом государстве, масоны вместе с тем были далеки от революционных идей, от интересов народа.
Показателен в этом смысле такой пример. Накануне французской революции Радищев после длительного молчания вновь взялся за перо, вернулся к литературной деятельности. В 1789 году он публикует «Житие Ф. В. Ушакова», где характеризует нравы бюрократии и рассматривает их как неизбежный результат политического строя.
В следующем году выходит другая знаменитая книга Радищева — «Путешествие из Петербурга в Москву». И вновь он проявляет себя глубоким реалистом, показывает нужды крестьянства, описывает существующие нравы, выступает против холопства, слепого прислуживания начальству и высказывает мысль, что свободная и добродетельная личность — это человек, который верен своей совести, высшим идеалам, а не деспотам и знатным господам. Эту же революционную мысль Радищев проводит и в другой своей работе — в «Беседе о том, что есть сын отечества». Он пишет, что «истинным сыном отечества» не может быть ни рабовладелец, ни послушный раб и слепой исполнитель воли начальника».
Как отнеслись к этим идеям масоны? Они обрушились на Радищева с критикой, ибо усмотрели в его трудах мысли, противоречащие орденским законоположениям о смирении рядовых масонов, их повиновении «провидцам-мастерам», коим уготована особая миссия и особливый дар «воздействия на властелинов». Подогреваемые орденским начальством, русские масоны поспешили отмежеваться от революционного мировоззрения Радищева. Например, И. В. Лопухин бросился откровенно восхвалять Екатерину II, другой масон, M. M. Херасков, в своих новых произведениях стал высказываться в защиту существующего режима, выступать против революции, рисовать в своих трудах картины утопического государства, где царствуют добрый монарх, справедливые законы, труд и согласие. В ход пускается также элементарная хитрость, подсказанная орденским руководством. Лопухин и Кутузов, знавшие о том, что их письма распечатываются и копируются на почте, стали регулярно обмениваться корреспонденциями, в коих «разъясняли» сущность масонского учения, показывали его гуманность, оправдывали государыню и обличали «нечеловеков, злоупотребляющих ею доверенностью». Это было своего рода масонское обращение к престолу через черный кабинет, к которому, кстати, императрица осталась равнодушна. Ее волновало другое…
Г. Макогоненко в своей книге о Новикове и его времени замечал, что «масонство в целом как идеологическое движение, характерное для XVIII века, было явление антиобщественное. Этим и объясняется, в частности, что в дальнейшей своей истории в XIX и XX веках оно превратилось в активнейшее против трудящихся масс движение».
Чем же тогда объяснить, что Екатерина II,
Императрица, не обладавшая, разумеется, классовым мировоззрением и не сумевшая реально разобраться в исторических процессах, тревожилась не совсем напрасно. Агентурные данные и секретные доклады о развитии событий во Франции сводились к следующему.
Масонские ложи во Франции стали убежищем для всех недовольных официальной властью. В них пересеклись пути представителей буржуазии, влиятельного дворянства и прочей французской знати. Они жаждут ограничить короля и обрести политическую власть. Феодально-абсолютистский строй не устраивал их и в экономическом отношении. Таким образом, ложи во Франции являются своего рода политическими клубами. Правда, свои политические цели члены «братства» тщательно маскируют. Но делать это становится все труднее, так как число лож растет не по дням, а по часам, и посещают их достаточно известные французские политические деятели, знатные господа.
Революционная гроза приближается. Неожиданно наступил застой в промышленном производстве, парализована торговля, нарушена система снабжения продовольствием. Положение дел усугубляется тем, что наступил неурожайный год. Крестьяне, оставляя насиженные места, бродяжничают, поднимают мятежи, грабят продовольственные склады. Нужда накаляет политическую атмосферу. Королевский двор бессилен что-либо сделать. Ложа Великого Востока обложила своих многочисленных зажиточных «братьев» более высокими взносами и «добровольными» пожертвованиями. Кассы ордена быстро пополняются капиталом. Значительную их часть тайные руководители масонства определяют на благотворительность, филантропию, на помощь голодающим.
— Полагаю, что это делается для того, — высказывал свое мнение граф Брюс, — чтобы еще больше подчеркнуть несостоятельность законной королевской власти и привлечь простолюдинов на сторону масонов. Таким образом, — резюмировал Брюс, — сии коварные люди одной рукой клянутся в верности государю и отечеству, а другой рукою расшатывают королевский трон.
Абсолютизм действительно потерпел поражение. Но плоды победы достались отнюдь не тем, кто в открытом бою рисковал жизнью. Они достались буржуазной аристократии, которая поспешила прибрать к рукам Национальную гвардию, призванную защищать завоевания революции. Главнокомандующим Национальной гвардии был назначен маркиз Лафайет, весьма влиятельное лицо в масонских кругах. Будучи членом ложи «Чистоты», он не уставал повторять, что задача масонства — это «помощь бедным», «воспитание сирот» и «стремление к братству всех людей» на равноправной основе. Однако, став Главнокомандующим, он закрыл доступ в Национальную гвардию не только простолюдинам, но вообще представителям всех демократических слоев общества.
Такова же «логика» поведения и самого популярного деятеля революции, графа Оноре де Мирабо. Он тоже был влиятельным человеком среди масонов и завсегдатаем политических клубов — лож. Первоначально Мирабо завоевал себе популярность красноречием, острыми политическими выступлениями, либеральными лозунгами. Однако, став лидером Учредительного собрания, он незамедлительно повернул вправо и стал действовать вопреки Декларации прав человека и гражданина, предложенной самими же масонами и принятой 26 августа 1789 года. Не лучшим образом повели себя и другие «конституционалисты» — представители крупной буржуазии, ловко манипулировавшие красивыми лозунгами. «Так крупная буржуазия, отделившись от своих недавних союзников по третьему сословию, установила фактически и юридически свое господство в стране». Требования крестьян остались невыполненными. Был принят также декрет, направленный против рабочих. Он запрещал стачки и объединение рабочих в союзы. Зато достигла своих целей буржуазия. Она устранила на своем пути те препятствия, которые мешали свободной предпринимательской деятельности и ограничивали ее политическое влияние.