Баженов
Шрифт:
На поиски первоначальных проектов, где была бы подпись Баженова, на научные изыскания, кропотливые исследования потребовались многие годы. Сегодня доподлинно известно, что настоящий автор Михайловского замка, а тем более его первоначального проекта — Баженов.
ЕЩЕ ОДИН НЕОСУЩЕСТВЛЕННЫЙ ПРОЕКТ
Федор Васильевич Каржавин долгое время жил в семье Баженовых. Он хранил рисунки и проекты Баженова, вел дневник. Эти ценные материалы сохранились до наших дней. Они позволили советским исследователям сделать интересные открытия, высказать ряд предположений.
В альбоме Каржавина есть баженовский рисунок под названием «Паперть для храма». В правом нижнем углу рисунка на цоколе изображенного сооружения надпись: «Василий Баженов…» Архитектурный анализ паперти Казанского
Однако существует, как известно, устоявшееся мнение, что знаменитый Казанский собор спроектировал А. Н. Воронихин. В чем же дело? Опять присвоение авторства? Нет. Воронихин этим не отличался. Он высоко ценил творчество Баженова, был с ним дружен, дорожил его трудами. Попытаемся найти причину еще одного неосуществленного баженовского проекта.
Наследник престола Павел давно замыслил построить в центре Петербурга внушительный собор. Об этом узнал Баженов. И конечно, не мог позволить себе остаться в стороне от оной работы, ибо она в полной мере соответствовала его творческой манере, художническо-архитекторскому размаху. Не дожидаясь окончательного решения и утверждения сметы, Баженов стал делать наброски. Вскоре о планах относительно Казанского собора стало известно в Петербурге многим. Не исключено, что именно в этот период петербургские масоны, воспрянувшие духом и отныне возлагавшие свои надежды на наследника престола, решили воспользоваться удобным случаем, чтобы побудить Павла воздвигнуть (в лице Казанского собора) первый в России грандиозный масонский храм. И зодчий, по сути дела уже охладевший к масонству, вновь слепо выполняет волю «братьев». Над проектом собора он работает с увлечением, все детали тщательно прорисовывает. Следуя опять же древнерусскому «церковному» зодчеству, а также применяя свои огромные познания в области классических форм и пропорций, Баженов добивается в проекте поразительной легкости, торжественности, одухотворенности грандиозного предполагаемого строения. Архитектор учитывает и пожелания «братьев». На западный фасад собора он откровенно выносит масонскую символику.
В 1797 году проект фактически был готов. В этом же году было дано указание составить смету. Однако указаний от Павла о начале строительства не последовало. Не исключено, что это было связано со строительством Михайловского замка, для которого требовались в большом количестве и материалы, и денежные средства. Но была, судя по всему, и другая причина. Наследник престола явно не приветствовал идею строительства «масонского храма». Ранее он сблизился с «каменщиками» вполне сознательно. Павел видел в них своих союзников, с помощью которых он хотел быстрее завладеть троном. Но теперь, обретя всю власть, он стал подозрительно относиться к масонам и даже побаивался их. Немудрено: наследник знал о них больше, чем его покойная матушка. Делить с «братьями» власть, давать им волю и действовать под их руководством властолюбивый Павел не собирался. Но и заявить об этом открыто тоже вначале не решался, ибо знал, чем это может кончиться.
Баженовские проекты Павлу всегда нравились. Очевидно, он остался доволен и проектом собора. К тому же наследник считал себя другом и покровителем зодчего. Но положение сложилось особое. Как сказать, что «масонский храм» — не ко двору? Сказать прямо — значит, раскрыть карты, восстановить против себя множество «братьев».
Выход, кажется, был найден. Павел со строительством Казанского собора не спешит, тем более что Баженов чувствует себя неважно. В 1799 году умирает Баженов. И вот тогда, на следующий год, Павел I неожиданно дает указ составить проект и срочно утвердить состав строительной комиссии Казанского собора, «а производить строение архитектору Воронихину по конфирмованному нами плану». Примерно дней через 20 после указа проект, был представлен и строительство началось. Темпы, скажем прямо, марафонские, даже для столь талантливого архитектора, каковым был Воронихин. Не исключено, однако, что императору было все равно, чье имя будет стоять на Казанском соборе. И поэтому он мог просто приказать Воронихину, чтобы последний не тратил много времени на разработку проекта, а просто воспользовался уже готовыми архитектурными
Многие советские исследователи справедливо замечали, что в неосуществленных вариантах западного фасада чувствуются попытки Воронихина уйти от архитектурных форм Баженова, но они всегда оказываются менее удачными, и ему снова приходится возвращаться к исходному началу. Так, например, паперть Казанского во всех деталях совпадает с «Папертью для храма» — баженовским рисунком.
Конечно, возможны и просто взаимовлияния. Но рисунки Баженова появились, несомненно, раньше. Поэтому речь идет о влиянии творчества Баженова на творчество Воронихина, тем более что последний — ученик Баженова. В этом мы лишний раз убеждаемся, сравнивая рисунок паперти с осуществленной натурой. Совпадение форм и воздействие замысла Баженова на работу Воронихина очевидны.
«ПРИМЕЧАНИЕ» ЗОДЧЕГО И ЕГО ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ ЖИЗНИ
26 февраля 1799 года В. И. Баженов особым указом был назначен вице-президентом Академии художеств. Ему положили жалованье 1875 рублей в год.
…Василий Иванович сидел в мягком кресле в кабинете своего нового петербургского дома под № 229 по Екатерингофскому проспекту. Шторы были задернуты. Зодчего раздражал яркий свет: болели глаза. Баженов диктовал сыну докладную записку — «Примечания о Императорской академии художеств»:
— «Войдя во все потребности нынешнего положения Академии художеств, нашел я, что она по нижеследующим причинам в рассуждении переменившихся обстоятельств, во многом отошла от намерения, с каким она была основана для общего блага Российской империи».
Василий Иванович задумался. Возможно, вспомнил свои давнишние споры с коллегами относительно принципов воспитания и обучения «гениев искусства», свои расхождения с Бецким. Чему-то грустно улыбнулся. Продолжил диктовать:
— «Более тридцати лет уже приметно стало, что от Академии художеств желаемого успеха не видать; хотя появились прямые и великого духа российские художники, показавшие свои дарования, но цену им немногие знали, и сии розы от терний зависти, либо невежества заглохли; при этом же признаться должно, что таковых художников было немного, а причина сему та, что мы взялись неосторожно за воспитание, несходственное с нравами национальными, не узнавши склонности молодого человека…»
Баженов закрыл ладонью глаза и долго сидел неподвижно. Наступившая тишина стала тяготить Владимира. Он попытался подтолкнуть отца вопросом, предложением следующего пункта записки.
— Может быть, далее о делах денежных? Или о дурных обычаях все важное доверять иноземцам, что отнимает тем самым у россиян не только хлеб, но и самый случай показать свое усердие и искусство…
— Нет, об этом потом, — решительно возразил Василий Иванович и при этом вздрогнул, словно неожиданно проснулся. — Мне более надобно сказать, что Академия художеств не может заменить собою школу, коя обязана давать начальные знания и выявлять если не даровитость, то хотя бы склонности своих воспитанников. Пиши: «Большое число малолетних детей, принимаемых без разбора в воспитательное ее училище, прежде нежели развернулась влиянная природою господствующая к наукам ли, или к мастерствам склонность, отягощается вдруг многими и трудными понятиями в разборе разных букв иностранных языков, когда те дети не знают еще собственного своего языка».
Отец мельком взглянул на сына, желая уловить его реакцию относительно написанных строк. Владимир, перехвативший взгляд отца, пожал плечами, дав понять, что он не собирается возражать. И все же Василий Иванович счел нужным пояснить свою мысль.
— Я супротив того, что, показывая усердие к знаниям иностранным, мы о своем, российском вкусе забываем, не развиваем любопытства к русским художествам. А посему, забывая о своих древностях и своей самобытности, мы научаем детей с малолетства и мыслить по-иноземному, и строить не на русский лад. Ибо нравы национальные в забвении пребывают. Но об этом потом. А сейчас вернемся к детям, кои приходят в академические классы без понятия о знатнейших художествах и своих склонностях. Пиши…