Бедная Лиза

Анонимyс

– Меня и так чуть не убили – ты, и твои приятели ажаны, – отвечал Нестор Васильевич. – И хуже всего то, что…

Но тут господин Лепэн весьма невежливо прервал их беседу, заметив, что они могут закончить ее в другое время и в другом месте. Сейчас же его интересует вопрос, где находится похититель «Джоконды» мсье Ларусс?

– Об этом вы лучше спросите ваших подчиненных, которые ворвались сюда, как слон в посудную лавку, и все испортили, – хмуро отвечал Загорский.

Префект несколько высокомерно отвечал, что подчиненные его выполняли свой долг. Да и вообще, все

это не так уж и важно, главное, что «Джоконда», наконец, найдена. И он решительно направился к картине, которая стояла рядом с окном, прислоненная к стене. Загорский как-то странно ухмыльнулся, провожая его взглядом, потом устремил грозный взор на помощника: как они его выследили и почему явились только сейчас?

Ганцзалин начал было объяснять, что он обратился к префекту заранее, когда Загорский послал его относить драгоценности в ювелирный магазин, но тут его прервал крик, донесшийся от окна.

– Черт побери! – во весь голос кричал мсье Лепэн. – Черт побери!

От крика этого, казалось, кровь застыла в жилах у всего живого в окружности в сто метров, не считая, разумеется, Загорского и его помощника.

– В чем дело, господин префект? – вежливо осведомился Нестор Васильевич.

– Все пропало! – кричал Лепэн. – Все кончено! Эти идиоты прострелили картину!

И он, повернувшись назад, бросил на полицейских такой взгляд, что те невольно попятились к выходу.

– Не стоит так нервничать, они ведь всего навсего исполняли свой долг, – неожиданно ехидно заметил Загорский.

– Да вы издеваетесь! – взревел префект. – Вы понимаете, что мне теперь скажут в Лувре? Что мне скажет начальство?! Они прострелили картину стоимостью в миллионы.

Нестор Васильевич пожал плечами: беда не так велика, как может показаться.

– Не так велика? – префект уставил на него налившиеся кровью глаза. – Не так велика? Что вы имеете в виду, господин дипломат?!

– Я имею в виду, что это всего лишь копия, – спокойно отвечал действительный статский советник.

Мсье Лепэн глядел на него ошеломленно. Как это – копия? А где же оригинал? Загорский пожал плечами. Этого он узнать так и не успел – бравые парижские ажаны затеяли стрельбу, и господин Ларусс почел за лучшее удалиться в неизвестном направлении.

– Удалиться? – обычно выдержанный префект кричал сейчас, как раненый зверь. – Вы, наверное, хотите сказать, что он сбежал! Сбежал, как заяц, как последний трус!

– Скорее, как благоразумный человек, – парировал Нестор Васильевич. – Во-первых, его могли подстрелить, во-вторых, в его положении встреча с полицией могла оказаться делом не таким уж приятным.

– Но вы хотя бы узнали, где находится подлинник? – спросил Лепэн, понемногу приходя в себя.

Загорский только руками развел: увы, нет. Вот если бы бравые парижские ажаны ворвались в дом хотя бы на минуту позже… Но на нет, как говорится, и суда нет.

* * *

– Вы действительно ничего не узнали? – спросил Ганцзалин у Загорского, когда они вернулись в гостиницу.

– Не совсем, – отвечал действительный статский советник, завязывая пояс на белоснежном банном халате, в

который он облачился, приняв душ. – Кое-что выяснить все-таки удалось. А именно, что копию «Моны Лизы» доставил Ларуссу некий аргентинец, называющий себя маркизом де Вальфьерно.

– Думаете, это маркиз украл нашу Лизу?

– Вряд ли он сделал это лично, но есть все основания подозревать его в организации похищения. Во всяком случае, он явно пользуется тем, что оригинал кем-то украден. Полагаю, что если расспросить его подробно, он может рассказать о похищении много интересного.

– Почему же вы не сказали этого префекту? – удивился помощник.

– Потому что он все испортит, – объяснил Нестор Васильевич. – Здешние стражи закона действуют слишком топорно даже для полиции, которая в любой стране не отличается особым изяществом. Они уже сорвали мое дознание, и я не хочу, чтобы Лепэн окончательно погубил расследование. Тем более, маркиз, насколько я понимаю, уже за границей, или, по меньшей мере, попытается пересечь границу прямо сегодня.

– Так давайте расскажем все префекту, он закроет все порты и все сухопутные границы. Мышь не прошмыгнет.

Нестор Васильевич пожал плечами. Лепэн не президент, Франция не в его власти. К тому же он опять все испортит. Нет, это дело действительный статский советник намерен довести до конца самостоятельно.

– Значит, плывем в Америку искать маркиза? – спросил помощник.

Однако Загорский не успел ответить – в дверь постучали. Нестор Васильевич посмотрел на китайца с легким удивлением: кто бы это мог быть? Помощник мгновенно встал сбоку от входной двери – это положение было очень удобно для нанесения быстрого и совершенно смертоносного удара в горло. Одна только была незадача – ударить было можно, даже толком не разглядев вошедшего, но в этом случае, как говорил когда-то действительный статский советник, возникала некоторая избыточность. Если Ганцзалин будет убивать всех, кто неосторожно постучится к ним в двери, Париж довольно скоро опустеет.

Тем не менее, проявлять беспечность было нельзя – особенно, учитывая, что обозленный на Загорского Ларусс все еще находился на свободе. Именно поэтому китаец встал сейчас сбоку от двери, еще не зная, придется бить или нет и полагаясь в этом деликатном вопросе на свою безошибочную интуицию. В конце концов, рассуждал он, лучше убить, чем быть убитым. Надо признаться, эту философию действительный статский советник разделял не вполне, но сейчас ему было не до ученых диспутов с Ганцзалином.

– Кто там? – спросил Нестор Васильевич, берясь за ручку двери.

– Почта для господина Загорского из русского посольства, – отвечали из-за двери.

Загорский поднял брови и отпер дверь. На пороге неподвижно стоял посыльный в синей униформе. На миг Загорскому показалось, что у юноши нет лица, но это был морок – лицо, конечно же, имелось, просто было оно стертым, как пятак – идеальное лицо посыльных и шпионов. В руке посыльный держал большой желтоватый конверт с печатью посольства.

Нестор Васильевич изъял конверт из руки посыльного и подойдя к столику, вскрыл его бумажным ножом.