Бедная Лиза
Шрифт:
– Ты отдал часы и перстни? – перебил его Загорский.
– Да, – отвечал Ганцзалин. – Там был сам хозяин, мсье Луи. Он очень жалел, что вы не смогли повидаться. На всякий случай я взял с него расписку, что он получил свои вещи в целости и сохранности. Торгашам веры нет: продадут ни за грош.
– Я же велел тебе ничего не брать, – нахмурился господин, но, взглянув на хитрую физиономию помощника, тут же все понял: – Ты смеешься надо мной, бездельник?!
– Смеюсь – да, бездельник – нет, – парировал китаец. – И давайте уже на выход, а то как бы мсье Ларусс не передумал – не видать нам тогда нашей бедной Лизы, как
Загорский отстранил Ганцзалина рукой, одернул на себе просторный бордовый пиджак из шевиота, мельком поглядел в зеркало и, очевидно, оставшись вполне довольным, покинул номер. По пестро-красной ковровой дорожке, покрывавшей лестницу, он спустился в сияющую белизну холла, которую выгодно оттеняли золотые инкрустированные плитки на полу.
Маклер ждал его в гостиничном кафе. Он быстро и, как показалось Загорскому, тревожно ощупал его фигуру глазами, потом встал со стула, натянуто улыбнулся и показал в сторону выхода: прошу!
– Вы… эмм… чего-то опасаетесь? – небрежно спросил действительный статский советник, подходя к мсье Ларуссу.
– Я? Ни в коем случае, – отвечал тот, и ящеричная его физиономия приобрела равнодушное выражение. – Чего я могу опасаться, имея дело с джентльменом столь безупречной репутации, как ваша?
Нестор Васильевич усмехнулся: он оценил шутку. Впрочем, шутка это не так уж далека от истины. Во-первых, история с продажей чужого дома – это единственный случай в его биографии, ничего подобного больше не повторялось. Во-вторых, даже суд не нашел в ней ничего, достойного порицания. Таким образом, можно сказать, что он – человек, если и не безупречный, то, во всяком случае, законопослушный и даже благонамеренный.
Маклер как-то странно хмыкнул, но комментировать это двусмысленное заявление не стал, а лишь молча двинулся к дверям.
У выхода стоял портье в красной униформе, Загорский, как и следовало значительному лицу, его попросту не заметил, маклер же как-то криво улыбнулся, словно извиняясь за что-то. Портье слегка поклонился им вслед и проводил загадочную парочку внимательным взглядом. Взгляд этот почему-то обеспокоил Ларусса, и он пошевелил лопатками, как будто кто-то целился ему в спину из ружья.
На площади их ждал закрытый синий фиакр, на козлах неподвижно сидел крепкий кучер в котелке, серых штанах и серой жилетке. Закатанные рукава его белой сорочки обнажали мощные предплечья тяжелоатлета.
– Мэ-э… Далеко отсюда? – поинтересовался Загорский.
– Недалеко, но в экипаже будет удобнее, – любезно отвечал Ларусс.
Они погрузились в фиакр, сев лицом друг к другу, и экипаж резво двинулся вперед. Окошечки в фиакре были небольшие, так что рассматривать через них улицы было не слишком интересно. Действительный статский советник, движимый соображениями приличий, завел светский разговор.
– Эмм… давно ли вы на этой работе?
– Достаточно, – коротко отвечал маклер.
– И эмм… много у вас клиентов вроде меня?
На губах у маклера заиграла неопределенная улыбка. Подумав немного, он сказал, что клиенты бывают разные, в том числе даже и коронованные особы. Случается, что они не желают привлекать внимания к своей персоне и действовать слишком уж публично. Коронованные особы более, чем кто-либо, охраняют свою частную жизнь. В каком-то смысле иметь дело с ними приятнее: если простые денежные кошельки очень часто рассматривают предметы
– Мээ… вы совершенно правы, – кивнул действительный статский советник. – Собственно, столетиями высокое искусство жило и развивалось только благодаря тому, что его ценили аристократы. Они готовы были… эмм… делать заказы и платить деньги, и только благодаря им были созданы и дошли до наших дней величайшие творения человеческого гения.
Маклер кивнул – все верно. Правда, эпоха аристократов заканчивается, им на смену идут нувориши, которым, с одной стороны, хочется показать, что и они не лыком шиты, что и они понимают подлинное искусство, а с другой стороны, желают вложить деньги во что-то надежное и непреходящее. Такой прагматический подход чужд самому мсье Ларуссу, зато с миллионеров, как это ни странно, всегда можно стрясти чуть больше денег.
– Да-да, – благожелательно отвечал Загорский, – я это уже заметил…
Он думал, что маклер будет смущен, но тот лишь криво ухмыльнулся. Некоторое время они ехали совершено молча.
– Однако мы… эмм… долго едем, – озабоченно заметил Нестор Васильевич и выглянул в окошко. – Кажется, мы добрались до улицы Баньоле.
– Не беспокойтесь, мы уже рядом, – отвечал маклер.
И, действительно, очень скоро фиакр остановился. Кучер спрыгнул с козел и раскрыл дверцу перед ездоками.
– Прошу вас, – сказал маклер.
– Благодарю, – бодро отвечал Загорский и вышел из фиакра.
Он огляделся по сторонам, чуть поднял брови и проговорил:
– Оригинально. Эмм… Тьерская стена, если мне не изменяют глаза.
– Для иностранца вы прекрасно знаете Париж, – отвечал ему маклер, вылезая из экипажа следом за ним.
Надо сказать, что вид, раскинувшийся перед ними, мог напугать и озадачить кого угодно. Они оказались в мрачных, дурно пахнущих трущобах. Это был целый город, состоявший из маленьких, дырявых дощатых домишек, рядом с которыми возвышались горы мусора и чахлые, без единого зеленого листочка деревья, похожие на объеденные суровой смертью скелеты дистрофиков-гигантов, которые по чьей-то жестокой прихоти подняли из могил и вкопали рядом с домами. Простые, сбитые на скорую руку дощатые лачуги чередовались тут с огромными фанерными коробками, в которых, кажется, тоже жили люди – их, в свою очередь, теснили дома на колесах, возможно, сделанные прямо из цыганских кибиток. Из ближайшего дома выглядывал замурзанный мальчишка лет четырех, который, сунув в рот грязный указательный палец, в величайшей задумчивости озирал невиданных гостей. Загорский поощрительно улыбнулся ребенку, однако из дома немедленно высунулась толстая женская рука и уволокла мальчишку внутрь – от греха подальше.
– Оригинально, – повторил Загорский. – И здесь вы держите свою «Джоконду»?
– Не совсем, – отвечал маклер. – Здесь мы лишь намерены продемонстрировать ее вам.
Нестор Васильевич заметил, что это все напоминает ему басню о петухе и жемчужном зерне, которое тот должен был искать в навозной куче. Мсье Ларусс кивнул: пейзаж не слишком презентабельный, зато тут совершенно безопасно.
– Верю вам на слово, – любезно отвечал Загорский. – Что ж, ведите меня к вашему сокровищу, которое, надеюсь, в ближайшее время станет моим.