Бедная Персефона
Шрифт:
— Надеюсь меня отпустят…
— Тебе ж не пять лет, так что отпустят. Нет, просто тебя выкраду!
— Сбежим и поженимся, как в кино?
— В нашей стране прям так и сразу не выйдет, но попробовать можно!
Из коридора послышался недовольный голос Антонины Тимофеевны:
— Долго еще? Алена, мы ждем!
— Иди, — подталкиваю ее к выходу, — не порть сейчас отношения с родителями, а я разберусь!
Поворачивается ко мне и виснет на моей шее:
— Ванечка, — и целует так, аж в глазах
Пытаюсь прекратить все разом и не могу, ведусь:
— Аленка, не усугубляй, иди!
Выходим в коридор.
— До свидания, — произнес тихо.
— И ты не хворай, — кинула моя потенциальная теща.
Михал Дмитрич жестами показал, что ему очень жаль, но что делать. Алена лишь одарила меня грустным взглядом своих небесно-голубых глаз.
Закрыв за ними дверь, я тупо лег и уставился в потолок. Вот и вернулся ты, Иван, к тому, с чего начинал. К тотальному одиночеству! Да только теперь ты не совсем один, у тебя есть Аленка — в сердце, в голове, под кожей. Впилось занозой в твою черную душу чудо кучерявое. Ты до сих пор чувствуешь ее карамельный запах на твоих простынях и привкус горького прощального поцелуя на губах.
Не знаю, сколько прошло времени с тех пор, как я погрузился в тяжелые раздумья, но очнулся в десять вечера от ощущения, что чего-то недостает. Вышел на кухню, сделал себе чай, есть вот совсем не хотелось, и снова лег, крутя в руках мобильный. Пальцы сами набрали: «Привет, как себя чувствуешь? Говорить сможешь?». Даже если спит, увидит — потом и ответит. Но буквально через мгновение мой телефон зазвенел.
— Ну, конечно могу, — на том конце я услышал любимый звонкий голос, но на этот раз очень уставший.
— А не спишь чего, тебе бы отдохнуть…
— Не могу уснуть. Наверное, потому что некому меня душить в объятьях и храпеть на ухо.
— Я не храплю…
— Это ты так думаешь!
— Вот сама напросилась… А ты во сне издаешь странные звуки, вроде сурикат грызет соломку.
— Ого, даже представить трудно… ты хоть на телефон запиши в следующий раз, — смеется Алена.
— Я вижу настроение у тебя боевое…
— Горло болит…
— Полоскай!
— Поласкай, кого поласкать? Правильно говорить: «Полощи!»
— Тебе виднее, а по поводу поласкать — это хорошая тема. Я бы кого-то сейчас и приласкал бы. А вот кого?
— Диане позвони…
— Нет, с ней не получится…
— Так кому-то еще…
— У тебя как там с температурой? А то бред какой-то, ты на что меня толкаешь сознательно. Ни с кем не получится, уже потерплю… Потом как выплесну на тебя всю свою накопившеюся страсть!
— Не запугивай меня раньше времени.
— Ты только выздоровей, а я разберусь пугать тебя или смешить…
— Ну и что ты мне такое покажешь, чтобы я рассмеялась?
— Ты на что это намекаешь?
— Сам подумай…
—
— Ну что ты, размерчик как раз под меня: входит и выходит. Ну хотелось бы все-таки немного…
— Ах, ты ж неблагодарная, значит все это время пользовалась, а у самой претензии?! Вот теперь не проси и не моли, отлучена!
— Ну зачем же так строго, я и так больная!
— Посмотрю на твое поведение.
— Я буду очень плохой!
— Обещаешь?
— Обещаю.
— А теперь спи, завтра после работы заскочу. Мама твоя успокоилась там?
— Ну почти, ее папа обрабатывает.
— И то дело. Люблю тебя, зараза моя простуженная!
— И я тебя, король всех паразитов!
21.
Алена
Когда мама приехала меня забирать, у меня сложилась впечатление, что я — в детском саду. И правда, она просто влетела в спальню и кинулась ко мне:
— Аленушка, доченька, как себя чувствуешь?
— Уже лучше, мам, Ваня меня немного подлечил.
— Вот и страшно, что подлечил, не забывай, он патологоанатом…
— Мам, они вот самые настоящие врачи!
— Так, Ален, собирайся и поехали, дома будешь болеть. Нечего тебе тут торчать.
— Я к Ване с будущей недели переезжаю, — сказала я еще тише.
— А?
— Мы будем жить вместе!
— С чего бы?
— С того бы, мама, мы — пара, а пары живут вместе обычно.
— Ален, не выводи меня из себя, какая вы — пара? Несколько раз встречались. Давай, дома поговорим, а сейчас где твоя одежда?
— Пляжное платье и бикини? Все вон, на стуле, сложенное.
— Вот и надень пока, и пледом укутайся.
Я еле поднялась, голова гудела. Мама внимательно наблюдала за каждым движением:
— Доця, а ты точно уверенна, что Иван Страхов — это хороший выбор, — она прищурилась.
— Я уверенна, — максимально четко произнесла каждый звук.
Мама отвернулась.
Но самым страшным было прощаться, мне казалась, что земля уходит из-под ног, и как бы не держался Иван, глаза выдавали его волнение. Мне не хотелось домой! Но сейчас закатить истерику было самым плохим вариантом.
Всю дорогу я молчала, пока папа методично вычитывал маму за вспыльчивость:
— Нина, ты перегнула палку, нельзя так!
— Миша, когда речь идет о ребенке — тут я бескомпромиссна.
— Ребенок? Ален, ты это слышишь? Наша девочка выпустилась из вуза и работает. И думаю, уже имеет право на личную жизнь. Ты же сама мечтала отдать ее побыстрее замуж.
— А теперь у меня другие мечты, Миша, чтобы моя дочь была счастлива и здорова, а ее новый ухажер, по-моему, не даст ей ничего хорошего.