Бедные звери шизария
Шрифт:
— Что ж ты так криво стрижешь? — Она вытащила из — за ворота недостриженную сосульку волос.
— Если не можешь — не берись! Не берись! Видишь, что ты наделала!
Меня вызвала врач:
— Напиши для нашего отделения стихотворение к празднику. Мы хотим поздравить наших больных, нянечек сестер…
— 2 —
Вдруг в наблюдательную ворвалась Наташка Сирота и бросилась к Любе, лежащей под капельницей. Голос дрожал от ненависти
— Это ты, сказала ЕЙ, что я хочу убежать!? Выдала меня! Я тебе, как другу, по секрету, а ты… Знаешь, кто ты?! Если бы те сейчас не лежала под капельницей. Я ударила бы тебя по лицу!!!
— Я только сказала, что тебе здесь не нравится. Разве не так? Всем не нравится! Пусть ОНА знает!
Сирота замахнулась, но не ударила, выбежала из палаты.
Когда мое дежурство в наблюдательной закончилось, я узнала, что Сироту переводят в интернат.
— Не хочу туда! Там одни старики, инвалиды!
Тихие старались остановить ручьи слез:
— Да ты же сама — инвалид с группой! Все мы здесь больные, а ты там себе жениха найдешь, такого же черноглазенького, детей ему нарожаешь! Тебе мужик нужен — а здесь монастырь, одним словом — Петелино!
Сирота убежала, пытаясь скрыть навернувшиеся слезы.
— Это она из-за Сашки переживает. Хочет с ним рядом быть.
— Батюшки! Из-за какого такого Сашки? — всплеснула руками Аля. — Девчонки, колитесь такими сильными лекарствами, а до мальчиков есть дело! Где вы мужиков находите? Надо же! Целый день под замком сидят, а на уме одни мальчики! Научите — ка меня с кем-то подружиться.
— Мужиков находим, когда за обедом ходим, или в кино знакомимся. Наташка с Сашкой давно знакомы.
— Ой, девочки! Я была в том интернате! — подключилась к разговору Неля. — Там — жуть! Мужики и бабы все вместе живут. Ходят голые. Проснулась я — а на соседней кровати — мужик голый лежит, а между ног у него — вот такой! И как же я тогда кричала! Два дня после этого — никаких голосов не было, исцелилась…
— Такие сильные таблетки пьете, а все равно о мальчиках думаете?
— Настоящую любовь никакие таблетки не затормозят!
— Рожать вам надо, девки, а то совсем свихнетесь!
— Да кто здесь родить разрешит? Каждые полгода — проверки. Беременных насильно скоблят.
— Так дома рожайте, глупые! Родится малыш — травиться не захотите.
— Дома родить за полгода не успеешь.
— Почему за полгода?
— Такой у нас режим. Полгода дома живем, полгода в психушке. Кто не приедет сам — за тем фургон вышлют. Еще хуже будет, такое впарят с хода, в следующий раз досрочно прибежишь.
— Каждая не против того, чтобы залететь. Нельзя. После таких уколов здоровые дети не рождаются.
— 3 —
Гинеколог.
Последний тест.
А если
Знаю точно — не вышла бы из стен психушки — никогда.
Руководство больницы наверняка постаралось бы скрыть еще одну врачебную ошибку. При этом ошибку, равносильную смертной казни. И сколько здесь совершается таких ошибок? С ходу, не разобравшись, прописали бы ремни и аминазин еще нерожденному малышу? Кстати, аминазин разрешен во время беременности? Клевета мента для врача — разрешение убивать.
На все чп в дурдоме прописаны инструкции.
Та медицинская сволочь, которая по клевете участкового прописала мне аминазин, снова сидит в приемной, садистка, и ублажает душу мерзким вымогательством: подпишешь — не подпишешь. Такие всегда на подхвате. Приговорить к мучительной смерти может только сама смерть. Или доктор смерть.
Аборты в стенах психушки — главная тайна карательной медицины.
— 4 —
И вот настал Женский День.
С утра в комнате посетителей было не протолкнуться, больные кутались от разгулявшегося сквозняка. На окне возле моей кровати появились три огненно — алых тюльпана — подарок Але от мужа и сына. На столике дежурной сестры покачивались каллы и гвоздики. Аромат подаренных духов слегка освежил спертый больной воздух психушки.
— Ой, девочки! Видели, как Зинка мороженное глотает? Сестра привезла, и она сразу проглотила десять штук! Не жевала Кто бы видел! Цирк!
Каждый приезд зининой сестры грозил отделению катастрофой. Дежурная смена собралась у кровати заснувшей Зинки, для обсуждения срочных мер:
— Целый торт съела! Навалит нам подарков на праздник!
— Побьют ее девчонки здорово.
А Зинка наконец — то насытилась, натянула на лицо простыню, поверх пристроила крестом вечные кукиши, мумия.
— В интернат бы ее отправить. В отделении таких держать нельзя.
— Да ладно, мы разве лечим!
— Сестру жалко, надеется, ездит…
Самая приятная новость летела по коридору, передавалась из уст в уста:
— Ура! Сегодня будет селедка! Принесли и уже режут!
— Се — ле — доч — ка!
— Вот это — Праздник!
На обед в каждую тарелку улеглось по аппетитному жирному кусочку.
— От гуманитарного фонда! Поправляйтесь, девочки, — благословила угощение завхоз.
Ликование по поводу селедки не удивляло. Соленое в больнице — большая редкость. Каждая щепотка соли — на вес золота. Каши и супы без специй превращены в трудноперевариваемые обязательные микстуры….
Поджигательница облизала пальцы и заявила:
— И это- областная больница?! Селедку дали на праздник! В тюряге кормят точно также, такие же там каши и супы, но только — соленые!