Бедный Бобик

Терентьева Наталия

Служба близилась к концу. Все время Алену не оставляло ощущение, что на нее кто-то пристально смотрит. Она старалась не поворачиваться на прихожан, все равно в полутьме она бы никого не разглядела. А пожилой, хорошо одетый человек, действительно, не отрываясь, смотрел на девушку. Время от времени он вместе со всеми быстро и привычно крестился, поглядывая на часы.

Алена не стала задерживаться, хотя видела взгляд отца Григория, – он явно хотел с ней поговорить. Можно было бы, конечно, рассказать ему обо всем, и про фольгу, и про странные звонки,

но не в этот раз. Алена не очень хорошо себя чувствовала, с трудом достояла до конца службы. Может, права Кира, и хватит работать? В музыкальной школе скоро будут экзамены и каникулы. А здесь… Алене очень нравилось приходить на службу, видеть, что есть какие-то совсем другие люди, проще, наивнее, чем, например, они с Кирой или Денис. Она не верила так искренне и безоглядно, но среди этих людей чувствовала себя просто и хорошо.

Алена вышла из церкви и увидела, как невысокий пожилой человек, сидевший на лавочке у крыльца, встал навстречу ей. Улыбнувшись, он стал очень похож на озорного гнома.

– Не торопитесь так, деточка! Здравствуйте, моя милая! – окликнул он ее и, чуть прихрамывая, подошел поближе.

Алена остановилась, с радостью узнав своего преподавателя из института.

– Эммануил Вильгельмович! Здравствуйте!

– Прошу вас, не трудитесь, не выговаривайте имя моего батюшки.

Алена улыбнулась.

– Хорошо.

– Я ведь зашел сюда на ваш голос! Гулял мимо, услышал голос неземной красоты, подумал – я такой голос слышал только у одной своей ученицы, которая совершенно пропала после института. Куда же вы пропали, Алена?

– Я… преподаю музыку детям. В очень хорошей музыкальной школе. И здесь еще… пою…

Эммануил покачал головой:

– Неправильно. Это хорошо, но совсем неправильно… Вы не спешите домой? Вас не ждут дети? Муж?

Алена, чуть помолчав, ответила:

– Нет.

Она знала, что просто так ни один мужчина – ни шестнадцати, ни шестидесяти лет – такого вопроса не задаст. Если уметь читать по их условным знакам, говорила бабушка Варя, то увидишь, что у них, как у собачек, – не больше пяти-шести рефлексов. Подбежал к столу, понюхал – хочет есть, другого не предлагать. Лакает воду – не мешай, пусть напьется. Подбежал, залез носом под юбку, нюхает – дай по носу и прогони, но не надейся, что уйдет далеко. Рухнул на подстилку – пусть выдрыхнется. Рвется лизать руку или ногу, дай лизнуть разок, это у него движение души. Хочет бегать и гулять – отведи в лес, отпусти с поводка, пусть нагуляется… Ну а если потеряется в лесу, то либо одичает, прибьется к стае таких же, как он, свободных и всеядных хищников, либо кто-нибудь его, болезного, подберет. Жалеть о такой собаке нечего. Хорошая собака всегда найдет дорогу домой.

– Пройдемся, Аленушка, если не возражаете. – Эммануил церемонно предложил ей руку.

Они пошли рядом. Алена, видя, что он старается идти ровно и быстро, наверно, чтобы не так была заметна хромота, стала чуть придерживать шаг.

– У меня в июне будет несколько концертов в Москве, – заговорил Эммануил, поглядывая на Алену из-под седых лохматых бровей. – Хочу предложить вам участвовать в них. Я буду играть на лютне и на флейте свои произведения, два мальчика, мои студенты, будут

петь и тоже играть. Вы же украсите все это своим голосом, если, конечно, согласитесь.

Алена с сомнением покачала головой.

– Спасибо, Эммануил Вильгельмович… Не знаю. Боюсь, что могу подвести вас.

– Вы – и подвести? Не поверю ни за что. Я помню, что вы очень аккуратная и ответственная девочка.

Алена улыбнулась.

– Мне… сложно будет приезжать на репетиции…

– Что такое, деточка? – Эммануил приостановился и взял ее за локти обеими руками. – У вас что-то не в порядке?

Алена ответила не сразу – она не собиралась говорить об этом бывшему преподавателю, которого не видела несколько лет и с которым никогда не была особенно дружна. Но он как будто так искренне заволновался, что она все же объяснила:

– Я… я жду ребенка.

Эммануил неожиданно был просто потрясен:

– Что вы говорите! Это прекрасно! Позвольте я поцелую вам руку!

Алена смущенно протянула ему руку. Эммануил крайне почтительно взял ее и, склонившись, едва прикоснулся к ней губами.

– И кто же тот счастливец, который ждет ребенка вместе с вами? – спросил он, не отпуская ее руки и глядя на девушку снизу вверх.

Алена аккуратно освободила свою ладонь и снова улыбнулась.

– Мне… не хотелось бы говорить об этом…

– Не буду настаивать… Наверно, кто-то из тех прохиндеев, которые увивались вокруг вас в институте?

– Нет. Ну… собственно, никто больше, похоже, и не ждет.

– Я так и знал! Я сразу понял, глядя на вас в церкви, что с вами случилось что-то чудесное!..

Алена внимательно посмотрела на него. Она хорошо помнила, как неожиданно иногда Эммануил проводил свои семинары по композиции. Однажды он предложил за полчаса набросать иной финал к опере Верди, в другой раз – «в общих чертах» изменить музыкальное решение балета Хачатуряна…

Как-то во время занятия перед летней сессией он открыл окно, выходившее в маленький дворик во дворе института, и сказал:

– Милые дети. Прошу маленький экспромт. У вас есть тридцать минут и два любых инструмента, которые вы себе выберете в своем воображении. Тема: вот этот майский день и то, что каждый увидит из окна и почувствует при этом. Сочинения прошу сдать в конце занятия, проверим в следующий раз. Это и будет вашей экзаменационной работой по моему предмету в этом году.

Студенты, никак не ожидавшие такого, переглянулись, но, зная непредсказуемый нрав Эммануила, быстро принялись за работу. Кто-то написал этюд для фортепьяно со скрипкой, кто-то упростил себе задачу, выбрав ударные, – ведь весна же, скоро лето, ясное небо, и вообще, впереди – долгая и радостная жизнь!

Алена смотрела на большой куст белой сирени под окном, на пышные шапки соцветий, свежий легкий аромат которых доносился даже в кабинет, и как будто услышала две флейты. Каждая играла свою мелодию. Они перегоняли друг друга, на секунду сливались, затем снова расходились почти до диссонанса… Девушка не заметила, как за спиной у нее встал Эммануил. Он слегка коснулся ее головы. И тут же убрал руку. Алена ощутила легкий горьковатый запах его туалетной воды. Композитор склонился к ее тетрадке.