Бедный маленький мир
Шрифт:
Витка поерзала на кровати и легла так, чтобы видеть в зеркале свое лицо. Увидела, огорчилась. Обычно светлые серые глаза сейчас были свинцово-асфальтового цвета, и такими же были мешки под глазами. Фу. Фу и фу. Пьющая мать – горе семьи. С отвратительной привычкой надо бороться. Сколько себя помнила, Витка всегда с чем-то боролась. С курением, с алкоголем, с меланхоличной покорностью судьбе (заставляла себя быть социально активной и карьерно-ориентированной), с периодически возникающим вопросом лишнего веса и увеличения объема на бедрах и талии. Чем больше она боролась, чем больше ругала себя и винила, тем хуже были результаты.
И тут позвонил Принц Датский.
– Слушай, у тебя есть время? – Просил он застенчиво. – В смысле, нет планов?
– Нет у меня планов, – вздохнула Витка и моментально огорчилась, что у нее нет планов. – Я тут валяюсь. Что-то я занемогла.
– Мне надо с тобой поговорить. – В голосе Принца появились просительные интонации.
– Поговори, – разрешила Витка великодушно.
– Нет, не по телефону. Лично. Конфиденциально. Приезжай ко мне, а?
Глядя на себя в зеркало, Витка подняла брови и пожала плечами. Это как-то… Они ведь даже не приятельствовали. Так, курили в коридоре. Он, правда, смотрел на нее глазами («смотрел глазами» – так говорит Милош и утверждает, что это усиливает значение слова «смотрел»), да-да, изо всех сил смотрел глазами, но у него не было никаких шансов. Принц был поразительно похож на кролика из советского мультфильма про Винни-Пуха. Безобидный кролик, которого не любят девушки. Тихий такой. Ниже ее на две головы.
Что ж, если Федя так просит приехать к нему домой, то почему бы не поехать. Тем более что разговор, очевидно, касается ее работы. Поскольку их с Принцем ничего, кроме работы, не связывает. У них нет общих воспоминаний и общих знакомых. У них даже корпоративных вечеринок ни разу не было.
Повздыхав, Витка сползла с кровати, побрела к морозилке и, охая и ахая, облепила лицо целлофаном с замороженными ледовыми кубиками. Это была самая эффективная реанимационная процедура из всех ей известных. Ужасно больно, но через минуту изумленные зрители могут наблюдать рождение Венеры. Если зрителей нет – тоже хорошо.
Витка не очень тщательно расчесала волнистые волосы, повертела головой. О ее волосах Милош однажды сказал, что они «цвета сигаретного дыма». Пепельные, в общем. Протискивая голову в высокий узкий ворот свитера, она подумала, что Принц как-то некстати позвонил: собиралась ведь отлежаться и ехать к Мальчику, тем более что завтра у Мальчика утренник – какой-то день прощания с Букварем, и ему доверили выучить стихотворение («Стих! – сказал Мальчик. – Большой Стих!»). Она собиралась помогать ему учить Большой Стих, а если получится, начать наконец читать ему на ночь «Летящие сказки» Крапивина. Всех, кто в детстве не читал
Принца тошнило. Его всегда тошнило перед расторжением контракта. Хуже всего, что в этот день Ираклий под страхом смерти запрещал ему пить до.Только после.Зато уж потом-то он надирался до беспамятства, и каждый раз ему хотелось напиться до смерти. Но Бог смерти ему не давал – Федя неизменно выныривал на поверхность, глотал воздух потрескавшимися до крови сухими губами и жил дальше. Правда, никто из «расконтрактованных» ему не нравился. Они были чужими, скучными, Принц воспринимал каждого из них как функцию в системе, и хоть и надирался «после», то отнюдь не от сокрушающей жалости, не от совести, которой он никогда не пользовался, а от того, что не было у него шанса вырваться из круга. У круга не имелось никаких зазоров. Кроме смерти, конечно.
«Вариант», – сказала бы Витка.
Да. Вариант.
– На такси приехала, – сообщила Витка, высвобождаясь из серебристого балахонистого плаща. – Скажи, Феденька, почему таксисты так любят говорить о политике и экономике? Достал меня сегодняшний водила отчаянно.
– Таксисты? – озадаченно пробормотал Принц. – О чем?
– Ты что-то плохо выглядишь, какой-то зелененький, – посочувствовала Витка. – Вирус ходит по Москве, имей в виду, Федор. Таксист говорил о транспарентности бизнеса. Представляешь?
– Представляю, – мрачно кивнул Принц. – Но ведь половина таксистов в Москве имеют ученую степень. Некоторые – даже докторскую. Так что ты не снобись.
Витка огляделась. Она впервые была дома у Принца и, конечно, никогда раньше не заморачивалась мыслями о том, как именно должен выглядеть его дом. Но сейчас подумала, что эта квартира и Принц друг к другу не имеют никакого отношения. Ну, или он здесь редко бывает. Или живет с кем-то, кто организовал все на свой вкус. Собственно, жилище было лишено индивидуальности. Светлые обои, жалюзи, черная мебель в гостиной – что твой офис. В общем, евроремонт. (Если бы она знала тогда, как была права… А еще лучше, если бы знала несколько раньше… Хотя знать она ничего не могла. В идее помочь людям, страдающим социопатией, не было ничего экстраординарного. И быть не могло.)
– У тебя сын есть, да? – поинтересовался Принц. – Водку будешь?
– Водку не буду, – решительно отказалась Витка, проходя за ним на просторную кухню. – Сын есть. Да я же тебе рассказывала.
Принц был какой-то напряженный. Он налил себе водки в чайную чашку, выпил и снова налил. Витка повертела головой. В матовой люстре из трех лампочек горела только одна. И то как-то тускло. От этого и от одного вида мрачного Принца, который пил водку чайными чашками, у нее резко испортилось настроение. Она встала и задернула шторы, чтобы из окна не лезло в дом серое небо. Она всегда так делала у себя. Но уютнее не стало.
– Видишь ли, Витта… – Принц неожиданно назвал ее полным именем. – Ираклий прекращает твой контракт.
«Жалко, – подумала Витка, снова усаживаясь. – Вот черт, жалко-то как… Но когда-нибудь аттракцион невиданной щедрости все равно должен был прекратиться. А если с другой стороны посмотреть: контракта вообще могло не быть…»
– Ты меня поняла? – внезапно осипшим голосом спросил Принц.
Витка подняла брови. И вдруг сказала:
– Наливай. А как происходит расторжение контракта? Я должна подписать какие-то документы?