Бедный маленький мир
Шрифт:
– Да, да, именно, тот случай, – поддержал его Виктор. – Совершенно верно.
– Заказ, который выполняла Витта, был, как я понимаю, связан с попыткой генерации специально сконструированных смысловых и тематических потоков, которые что-то там компенсаторно делают с сознанием. Компенсаторно, блин… В общем, что-то замещают, что-то на что-то заменяют. Думаю, очень продвинутая штука по сравнению со всякими НЛПистскими методиками, с якорями всякими… Понимаете, в моей работе объектом является сам язык. А когда объектом становится человек, да еще без его на то согласия, я считаю
– А вы Витте сообщали свои соображения?
– Ну, сообщал… Но, во-первых, она была уверена, что делает разработку для психотерапии. А во-вторых, была очень воодушевлена. Ну, думаю, физики, которые делали атомную бомбу, тоже были воодушевлены. И в конце концов, не физики же сбросили ее на Хиросиму, согласны? В-третьих, она, наконец, зарабатывала деньги. Константиновы до того жили небогато, Витка, чтобы сына своего к морю свозить, целый год откладывала. Два года ходила в одной и той же куртке, да и то не новой. Как я мог ее осуждать?
Виктор посмотрел на Лихтциндера. Тот уставился в стену, а у его сигареты вырос длинный столбик пепла. Виктор засмотрелся на этот столбик, и под его взглядом пепел упал на пол.
– Потоки… – произнес Лихтциндер. – Вот что удивительно.
Виктор невесело ухмыльнулся: по многочисленным просьбам многодетных математиков мы, возможно, получаем две ситуации в одном флаконе. Удивительно, да.
– А фотографию покажете? – спросил он Милоша.
Милош с готовностью закивал, из горы бумаг на столе отрыл ноутбук.
– Сейчас увеличу… – бормотал он, залезая в него. – Вот, нашел. Смотрите – двое. Такие респектабельные дядьки. Слева – ее шеф.
Виктор развернул к себе ноутбук и замер. И почувствовал, как по спине во все стороны побежали мурашки. Человека слева, седеющего брюнета лет пятидесяти с крупным носом и аккуратной бородой, он не видел никогда. Зато несколько раз видел человека справа. И однажды они даже втроем ужинали в Киеве в японском ресторанчике – Виктор, этот человек и Иванна.
«Вот дерьмо! – с тяжелым чувством подумал Виктор Александрович. – Ну какое же дерьмо! Верить, что тут – случайное совпадение, – только время терять». Ни в какие случайные совпадения он не верил. Особенно последние несколько лет. Он смотрел на монитор, и вязкая, тошнотворная тревога за Иванну сбивала его с мысли, не давала сосредоточиться. Человека на снимке звали Генрик. Генрик Морано.
– Витя, эй! – Лихтциндер постучал его по плечу.
– Могу закатать на диск, – предложил Милош.
– Закатайте, пожалуйста… – Виктор благодарно посмотрел на хорватского специалиста по идиомам. – И давайте договоримся: когда я буду звонить вам, вы не будет посылать меня туда, куда посылаете всех остальных. Идет?
– Идет. Но только вы, если что, меня зовите. Обещайте. Я стреляю хорошо. В пятнадцать лет научился, на войне. Да и в рыло могу дать.
– Знал бы прикуп, жил бы в Сочи, – мечтательно произнес Лихтциндер. – Эх, знать бы, где это рыло…
– Лихтциндер, какой же ты все-таки умный, – сказал Виктор, уже сидя в машине.
Дома
– Илюха, – наконец заговорил он, – я готов высказать тебе свои дохлые соображения. Первое. Надо передать копию снимка Антонине Сергеевне, пусть отнесет тем ментам, которые ведут это дело. В любом случае не помешает – посмотрят по свои базам, может, чего наскребут. Хотя и сомнительно. Во-вторых, надо найти Генрика Морано и взять его за пищевод, поскольку через него можно, очевидно, найти его собеседника с бульвара… А еще больше меня интересует, во что по недомыслию вляпалась одна умная и хорошая девочка. Но для того, чтобы найти Генрика, нам как раз эта девочка и нужна. Иванна. Которая хрен знает где. Ты меня понимаешь?
– Значит, сначала нужно найти Иванну? – угадал Лихтциндер.
– Да. Вообще-то, думаю, ее можно найти. У меня, честно говоря, есть одна версия. Но с другой стороны, если моя версия правильная и Иванна сидит в своей мордовской деревне, то пусть там и сидит, все спокойнее. Это даже лучше, чем если бы ее охранял взвод «Беркута» с БТР-ами. Там мордовские крестьяне, похоже, всех, кто к ней близко подойдет с неясными намерениями, порвут в лоскуты. Можно сделать проще: я вернусь в Киев, в ее квартиру, от которой у меня, так уж получилось, есть ключи, и посмотрю ее бумаги и записные книжки. И на работе тоже посмотрю. Потому что в военное время все правила приличия отменяются. Если хочешь, смотаемся вместе, ехать-то всего ничего. Ты когда последний раз в Киеве был?
– В восемьдесят шестом году, – хмыкнул Лихтциндер. – Помню, как пил кофе в гастрике на Большой Житомирской. С такой жирной румяной сарделькой.
– Ясно, – улыбнулся Виктор. – Того Киева уже нет. С сардельками. Как, впрочем, нет и той Москвы. Я тебя в один ресторанчик свожу, там подают водку «Немиров» в графине с изморозью, а к ней смалец, хрен и тонко порезанное сало с чесноком и зеленым луком. Ты себе не представляешь, как это изысканно.
Лицо Ильи приобрело лирическое выражение.
– Но Лильку не возьмем, – вдруг озаботился он. – Мало ли что с нами, а у нас все-таки дети…
– Не возьмем, нет. Приставим ее к Антонине Сергеевне в качестве психотерапевта, пусть отвлекается от своих страшилок. А у нас с тобой – суровые мужские игры с совершенно невнятными правилами. Кто бы мог подумать…
В квартире Иванны было пыльно и солнечно. Зимнее солнце зажгло купола Лавры, и Лихтциндер, глядя в окно, восхищенно цокал языком, пока Виктор пролистывал найденный на столе еженедельник. В еженедельнике ничего не было. Точнее, ничего такого, что могло бы пригодиться. Ни телефонов Генрика, ни е-мейлов. Зато на странице, датированной восемнадцатым июля, было написано: «Что делать с Виктором?»