Бедный Павел. Часть 2

Голубев Владимир Евгеньевич

А на новом берегу командир их партии, бывший капитан Викентьев, прямо сказал, что вокруг лес и море, и удержать всех своих людей в поселении он не в состоянии, да и не желает. Кто захочет, тот может уходить в неизвестность, есть на то и воля исправляющего обязанности наместника Никиты Ивановича Панина. Люди вольны уйти с оружием и припасом, но посёлок всегда ждёт их назад. Порох к ружьям тем, кто выживет, понадобится, а его можно будет получить на обмен в поселении.

Пётр пожелал уйти первым. Кроме него, этого захотели всего двое из сорока первопоселенцев — слишком уж страшно было уходить в незнакомый дремучий лес, по которому бродят

дикие звери и люди… Трудно было очень, охотиться он умел, но в лесу жить навыка не было. Повезло, что была весна, погода не огорчала, а звери не привыкли к охотнику с огнестрельным оружием, и мяса было вдоволь. А потом была встреча с медведем.

Туна нашла его сильно помятого, под телом молодого медведя, и волоком притащила бывшего солдата в своё поселение. Айны жили охотой, били зверя из луков, собирали корешки и травки и земледелия не знали, но врачевать раны от когтей и зубов умели. Первым человеком, которого Пётр увидел, придя в себя, был глава семейного поселения — Кунасика. Невысокого дикаря с почти европейскими чертами лица с огромной густой пегой бородой и в странных одеждах Ивашин принял за лешего. А когда тот заговорил с ним гулким басом на непонятном языке, окончательно в этом уверился.

Вывела его из этой убеждённости только Туна, которая ухаживала за Петром, учила его языку и сразу, как он пошёл на поправку, стала его женщиной — не может быть у леших таких девок! Потом айны учили его ходить по лесу, выслеживать зверя и птицу, находить съедобные растения. Такая жизнь ему, конечно, нравилась, но вскоре Ивашин всё-таки отправился с двумя охотниками в русское поселение. Тогда ещё в ближайшее, Верхние Лужки, где успешно получил в обмен на шкуры порох, зерно и картофель — очень уж он соскучился по нормальной еде.

С этого визита и завязались отношения айнов и русских — сначала члены поселения Кунасика стали навещать русских, обменивая свои товары на железные инструменты, продовольствие и украшения, а потом пошли и прочие семьи. Пётр уже три раза был в Новой Вязьме, где посещал церковь и дом главы, с которым у него возникло множество общих интересов в части исследования внутренних земель острова и коммерции. С местным батюшкой он даже договорился, что приведёт свою Туну, чтобы крестить и венчаться — девушка была беременна, а жить во грехе, ожидая младенца, Ивашин не желал.

Внезапно охотник ощутил запах дыма. Дым пах плохо — горелой плотью. Возможно, что в селении айнов молодая хозяйка уронила вертел в очаг, но вонь сохранялась и усиливалась, будто бы мясо там в огне и лежало. Это заставило Ивашина насторожиться ещё больше. Он оставил свой груз, закрепив его на дереве, вытащил из чехла штуцер, который приобрёл совсем недавно, повесил его на плечо, а своё старое ружьё взял в руки.

Теперь уже крадучись, Пётр медленно по кругу стал походить к посёлку Саткетека. Ноздри его уловили ещё и слабый запах пороха, что ещё больше усложнило ситуация — огнестрельного оружия у айнов не было, значит, здесь были гости. Кто они, может, ниходзины [135] прибыли, которых местные как пожара боятся? Но как они попали так далеко от берега? Что происходит?

135

Самоназвание японцев.

Вскоре он услышал крики — женские, мужские, но пока смысл их до него не доходил. Тогда Пётр

решил зайти на лесистый холм, с которого деревенька была как на ладони. Медленно, прислушиваясь к каждому шороху, он забрался на высоту — картина, что предстала перед ним, заставила кровь зашуметь у него в ушах.

Человек десять русских солдат во главе с двумя офицерами грабили поселение. Большая часть нападавших была занята, деловито насилуя женщин. Один из офицеров курил трубку, с брезгливым видом смотря на горизонт. А вот второй, вместе с двумя солдатами, пытал огнём самого старого Саткетека — деда Туны, этот-то запах и привлёк внимание Иванишина.

Гнев охватил бывшего солдата — его, пусть и в прошлом, боевые товарищи убивали и насиловали его друзей и уже почти родственников! Как же так! Ведь ему много раз вбивали в голову, что местные жители должны стать друзьями русских, это помогло ему проще принять обычаи айнов и их скудную пищу. Что здесь происходит? Внезапно Ивашин узнал курящего в стороне офицера — это был бывший прапорщик Василий Кошелев, с которым Пётр прошёл почти весь путь до Южного острова.

— Ох ты, Василий Илларионович! Как же тебя так угораздило-то? Уж не думал — не гадал, что ты такое можешь-то сотворить! — бормотал себе под нос Иванишин, уже принявший страшное решение, снаряжая свой штуцер. Пётр был прекрасным стрелком, и перевести его в егеря, в ряды которых собирали самых метких солдат, во время службы не давали его командиры, и вот сейчас он свои умения готовился применить по своим русским людям.

Выстрел! Упал в огонь офицер, пытавший старого главу поселения. Солдаты не поняли ещё, что случилось — ветер унёс звук выстрела, да и дым от сгоревшего пороха тоже. Они оставили насилие над женщинами и испуганно заметались по посёлку. Охотник спокойно перезарядил штуцер и сделал ещё один успешный выстрел — упал немолодой солдат, в потрёпанном мундире, который пытался навести порядок среди паникующих.

Теперь грабители увидели дым от выстрела и бросились к холму. Пётр спокойно собрал оружие и перешёл дальше в лес. Как только первые преследователи выскочили на вершину холма, где недавно лежал Иванишин, его штуцер снова выстрелил.

— Ещё одним меньше! — прошипел он сквозь зубы. Всего татей он насчитал тринадцать человек. Теперь их было уже десять. Он снова сменил позицию.

Через два часа преследователи закончились — десять человек остались лежать на земле, двое бежали в лес, а Кошелева среди них Пётр не разглядел, значит, тот остался в деревеньке. Преследовать убежавших он не хотел — устал от смертей, медленно побрёл к поселению.

В деревне женщины уже потушили основные пожары и причитали над трупами мужчин, среди которых был и старейшина — все охотники полегли под огнём нападавших, не ожидая такой подлости от русских. Кошелев так и курил на окраине, не глядя на дымящуюся деревню и приближавшего к нему мстителя.

— Как же ты так, Василий Илларионович? — тихо спросил Ивашин, глядя на человека, который совсем недавно называл его другом.

— Петюня, вот, почему-то именно тебя я и ожидал увидеть… Всё вспоминал, как ты людей не любил, и, значит, прав был…

— Так как же так, Василий? Ты хоть и из дворян, но так к людишкам добрым относиться — грех же!

— И нарушение приказа… — почти шёпотом продолжил его мысль Кошелев, — Как Сурмин — начальник отряда, бывший подпоручик из гренадер, начал воду мутить, а сержант Копин его поддержал, так я не смог их остановить! Виновен!