Бег по взлетной полосе
Шрифт:
Кит на экране беззаботно смеется, татуировка над бровью контрастирует со спокойной серой бездной, таящейся в его глазах и раскинувшейся за плечами.
– Он не биомусор, вашу мать. Он лучше вас обоих, вместе взятых… – Во мне кипит злоба, мне физически больно и хочется орать, но связки намертво сковывает спазм.
Меня никто не слышит.
Мама взрывается. Я никогда не видела ее такой: разъяренной, усталой, испуганной, убитой. В мой адрес летят упреки и обвинения, риторические вопросы и мольбы, угрозы и проклятия, но я молча сношу все ее нападки. Все, что мне нужно сейчас, –
Но мама проявляет чудеса телепатии – тащит меня в комнату, изымает телефон, ноутбук и ключи и объявляет о домашнем аресте на неопределенное время.
– Посмотрим на твое поведение! – отрезает она и приговаривает себе под нос. – Мальчик. Понимаю: молодость, гормоны, пусть так. Но не такой же, Ян. Не это чучело!!!
Дверь закрывается, извне еще долго доносятся приглушенные всхлипы и причитания мамы и воркование Игоря.
Сводит зубы, едкие слезы жгут глаза, в ушах шумит. Я оглушена и пока не могу в полной мере осознать масштабы катастрофы.
Нахожу в шкафу футболку Кита, влезаю под одеяло и, прижимая ее к себе, заваливаюсь спать.
Глава 27
Всю неделю стоят туманы и идут дожди – мелкие, заунывные, недобрые. Небо затянуто тучами, сквозь них ни за что не пробиться солнцу.
Детская площадка во дворе пуста, в ее середине образовалась лужа, напоминающая озеро, на стоянке сиротливо мокнет пара машин и байк Игоря, накрытый чехлом: в сырую погоду тот предпочитает держать задницу в тепле и ездит на авто.
Здесь ничего не происходит – только заспанный собачник в пять утра отпускает с поводка золотистого лабрадора да женщина в доме напротив каждый час выходит на балкон с сигаретой в руках и курит, задумчиво уставившись вниз.
Мои однообразные скучные будни тянутся бесконечно долго и сливаются в надоевший день сурка: шорохи и голоса в прихожей, щелчок замка, еле теплый душ и остывший завтрак, лежание на диване с книгой, посиделки у окна и мысли, мысли, мысли…
Доступ к благам цивилизации так и не был восстановлен, за время моего заточения мне удалось пообщаться только с Зоей: мама великодушно передала трубку, когда была дома в прошлый выходной.
Я не хотела ни с кем разговаривать, но Зоя плакала и просила прощения.
«За то, что ты сейчас сидишь взаперти. Но не за то, что рассказала твоему отчиму правду. Может, так будет лучше, Ян? Держись подальше от этого придурка Кита и молись, чтобы он отстал от тебя…»
Кажется, я даже поблагодарила ее за заботу. Это после скандала я лезла на стены от злости и обиды, а потом из меня будто разом выкачали энергию.
Мне пофиг на Зою. Мне нужен Кит.
Интересно, звонил ли он. Что он думает обо мне, скучает ли? Помнит ли вообще? А вдруг он посчитал, что я намеренно не отвечаю, и решил все закончить?..
Он снится мне каждую ночь: то радостным и беззаботным, то взрывным и опасным, то растерянным и напряженным,
А наяву от него ничего не осталось – засос побледнел и исчез, из-за непроглядной мглы не видно далеких огней родного района, а нелетная погода приковала к земле самолеты, и мое желание увидеться с ним не может исполниться. Сердце мается, ноет, стучит и болит, гремучая смесь из тоски, тревоги, ожидания и острой потери не помещается в груди.
Стены давят и давят. Я схожу с ума.
Мамин энтузиазм угас: теперь она смотрит на меня с затаенной обидой и опасениями, больше не лезет в душу, не устраивает совместных сеансов настольных игр и просмотров фильмов на шикарном телике Игоря, не зовет в столовую, а еду, как истинному арестанту, приносит прямо в комнату.
Игорь тоже старательно изображает родителя, оскорбленного черной неблагодарностью неразумного отпрыска – ведет себя подчеркнуто холодно и корректно, но моя паранойя кричит: это ненадолго. Он просто до чертиков испугался, что мама поверит мне, и теперь делает все, чтобы ненароком не вызвать у нее подозрений.
А я думаю. Постоянно думаю, уставившись в потолок: вспоминаю, анализирую, строю планы, мечтаю…
Если бы папа был жив, он бы обязательно и безоговорочно поверил мне, считал мои тревоги, понял без слов. Он бы разбил этому подлому уроду рожу и вытащил нас с мамой отсюда.
Да о чем я – он бы никогда не позволил такому произойти.
Я часто представляю, как бы мы жили, если бы родители все же поженились. Мы точно были бы образцовой семьей: красивой, любящей, дружной. Долгие посиделки за ужином, поездки за город и песни у костра, сказки собственного сочинения с ежевечерним продолжением, смех, уют, тепло и радость… Возможно, у меня появились бы братья и сестры.
Смахиваю со щеки слезу, забираюсь на подоконник и прислоняюсь спиной к пластиковому откосу.
В начальной школе я постоянно упрашивала папу приехать к нам и остаться, хотела, чтобы он воссоединился с мамой, и даже устраивала истерики, но папа объяснял, что родители не всегда живут вместе, но это не значит, что я менее любима, чем другие дети. Через пару лет он извинился – за то, что не смог дать мне ощущение полной семьи и заставил вечно ждать. А еще сказал, что без искренней любви нельзя создавать союз – он вынес эту мудрость из неудачного первого брака и больше никого не желал делать несчастным. Сказал, что однажды и я пойму: любовь – это свет, воздух, фундамент и стены, и отношения без нее – лишь замки из песка. Зато когда она есть, все как по волшебству прирастает само, и жизнь становится полной.
И сейчас я понимаю его.
У меня появился такой человек. Где он – там мой дом.
Тогда же отец осторожно спросил, как бы я отнеслась к появлению брата.
Едва не подавившись вишневой колой, я потрясенно уставилась на него, и моему изумлению не было предела: неужели папа все же нашел ту самую женщину? Неужели теперь он будет счастлив?
Я заверила, что с удовольствием буду нянчиться и играть с малышом, но папа отчего-то горько усмехнулся и обронил непонятную фразу:
– Вы ровесники… Ладно, это чисто гипотетически, Яна. Забудь.