Беги, Мария, беги!
Шрифт:
Основательно погоняв меня по еврейской литературе, Роза Соломоновна решила заодно проверить мои познания и в литературе мировой. Ох, не надо было ей делать этого, ох не надо!
Битый час я рассказывала ей о творчестве обожаемого мною Грэма Грина, любовь к которому привила университетская преподавательница, уделила внимание Альберу Камю, поднимавшему в своих романах проблему равнодушия человека в социуме. Роза Соломоновна заметно утомилась, но на меня поглядывала уже с нескрываемым интересом.
– Признаться, мне очень приятно с вами общаться, –
– Я живу – не придумаешь лучше,
сам себя подпирая плечом,
сам себе одинокий попутчик,
сам с собой не согласный ни в чем, – ответила я и, вздохнув, добавила на иврите:
– О Боже, куда катится этот мир?
– Ты и язык знаешь? – поразилась Вовина мама.
– Не совсем, – ответила я. – Так… лишь некоторые слова и выражения. У меня много друзей разных национальностей, согласитесь, каждому приятно, когда его языком интересуются другие и, по возможности, говорят на нем. Вот я и стараюсь запоминать хотя бы обиходные фразы.
– Мдаааа… ты действительно умная девочка, мой сын в тебе не ошибся. Я была бы счастлива иметь такую невестку, но… он тебе не пара. Совсем не пара! Вовка ленив, безынициативен и временами уходит в запой. Последнее – результат его первого брака. Он очень любил свою жену, безоговорочно ей доверял, пока не застукал с другим, как говорится, с поличным.
Так что беги, Мария, от него подальше, ты еще будешь счастлива – я знаю, что говорю. Никому другому я бы таких слов о своем сыне не сказала бы, для любой матери ее чадо – самое лучшее на земле, но ты мне понравилась, и я действительно искренне желаю тебе счастья.
… Так оно и случилось. С Вовкой мы так и не нашли общих интересов – слишком многое нас разделяло, он по-прежнему живет в Германии, на пособие, поскольку работать не любит да и особым желанием не горит. Роза Соломоновна все там же, в Симферополе, практически рядом со мной, и мы продолжаем с ней крепко дружить, поскольку такие мудрые и все понимающие мамы встречаются, согласитесь, далеко не каждый день.
Как мы в кино снимались
Эта история случилась много лет назад – когда я еще только начала свою журналистскую деятельность в областной газете города Карши. А дело было так.
Как-то раз, после затянувшегося ночного дежурства, вызвали меня с подружкой в кабинет к редактору. Пристально глядя на нас поверх очков в тонкой золоченой оправе, Владимир Алексеевич побарабанил костяшками пальцев по столу и сказал:
– В общем так. Сейчас в нашем городе находится съемочная группа из Ташкента во главе с оператором Леонидом Травицким, так что поедете в детский парк, там вас уже ждут.
– Статью, что ли, писать? – спросила Светка.
– Нет, на этот раз в кино сниматься, – ответил шеф.
– Какое еще кино? – мы недоуменно посмотрели друг на друга. Но делать нечего, слово шефа для нас закон, собрались и поехали.
В
Было очень интересно посмотреть не только на то, как именно снимается кино, но и на работу самого мастера, признанного мэтра операторского искусства.
Оказалось, что фильм не художественный, а документальный, про перестройку, а мы со Светкой понадобились для того, чтобы изображать счастливую молодежь, беззаботно гуляющую в парке.
– Только мы есть хотим, – заявила я одному из киношников, – мы как-никак с ночной смены.
– Да без проблем, – улыбнулся мужчина средних лет, – сейчас вас накормим!
В уютном уголке парка тут же появился столик и стулья, официант из ближайшего кафе резво притащил по порции аппетитных сосисок, глядя на которые мы с подругой ошарашенно переглянулись. В те годы поесть их нам удавалось разве что в столовой обкома партии, куда мы частенько наведывались в обеденное время, благо, стоило там питание совсем недорого.
Не стоит и говорить, что мы как коршуны накинулись на еду, и маленькие сосиски молниеносно исчезли в изголодавшихся желудках.
– Еще хотите? – паренек услужливо прижал руку к сердцу в знак почтения, очевидно, полагая, что имеет дело с молодыми актрисами.
– Еще как хотим! – облизнулась Светка в предвкушении очередной порции вкусной еды.
За второй порцией последовала третья, затем четвертая… из-за стола мы выползали, утирая пот со лба – сытые, довольные и готовые к киноподвигам (хорошо еще, что нашего халявного обжорства никто практически не видел).
Леонид Иосифович нас уже с нетерпением ждал.
– Девочки, можете не переодеваться, платья у вас вполне веселенькие, так что милости прошу на съемочную площадку. Вы мне нужны в двух сценах – вначале будете кататься на американских горках и весело смеяться, радуясь наступившим переменам, а затем не спеша пройдетесь по дорожкам парка, держа в руке мороженое.
И все?! Да разве ж это работа – одно удовольствие, подумали мы и резво полезли на аттракцион, превкушая скорый десерт. Первый круг проехали вполне сносно, улыбаясь друг другу и солнечному дню, а вот потом радость куда-то стала улетучиваться. К горлу подступил противный ком, в животе противно заурчало, казалось, что наспех проглоченные сосиски неудержимо рвутся на волю. Пролетая мимо оператора, мы в унисон замахали руками как ветряные мельницы, горки остановились, и несостоявшиеся актрисы вывалились наружу как два тяжелых мешка с песком. Кое-как отползли подальше в кусты, где изрядно опустошили содержимое своих желудков.