Беглая
Шрифт:
— Запрещено. Не задерживай очередь.
Я с ужасом увидела, как в нашу сторону направился патруль из двух асторцев. Они увели женщину, и та обреченно смирилась, понимая, что не может возражать. Мне стоило титанических усилий держать себя в руках. Предчувствие подсказывало, что этот запрет — не простое совпадение. Я это знала. Чуяла, как дикий зверь. И меня охватило кошмарное чувство, что все бесполезно, напрасно, бессмысленно. Твердь уходила из-под ног, меня бесконтрольно затрясло, и я не знала, передался ли этот мандраж моей иллюзорной оболочке. Еще немного — и я сама все испорчу…
Словно в бреду, я видела, как Исатихалья предъявила документы, судя по всему, поддельные, заявила, что выезжает с мужем и дочерью. Нас не задерживали. Может, и здесь поспособствовала ядреная вонь Таматахала… Но к ганорам относились с явным пренебрежением. Я просто не верила, что еще несколько шагов — и мы попадем в посадочную зону. Старалась ровно идти на неверных ногах. И едва не рухнула, услышав в спину:
— Ганоры! А, ну, постойте!
53
Я убеждал себя, что не чувствовал ее смерть, но не ощущал и ее присутствия. Будто нить, связывающая нас, растянулась и лопнула от натяжения. Лопнула, отозвавшись едва уловимым высокочастотным колебанием… Невыносимое ощущение самой страшной потери буквально скручивало. Разум лихорадило, сердце хрипело шальным мотором. Словно что-то инородное вселилось в меня или, напротив, покинуло.
Едва ли не ежесекундно я проверял фактурата, надеясь получить известие от Селаса. Известие о том, что Мию нашли. Живой и здоровой. Но фактурат преступно молчал, и впервые эта немота порождала во мне такой отчаянной гнев, что я готов был разбить тупую бездушную машину. Невыносимо. До помешательства. До болезни. До невозможности дышать.
Стояла глубокая ночь, и верховный, как ни удивительно, спал. Мне отчего-то представлялось, что он не спит ночами. Вообще никогда не спит, корпея над своими треклятыми картами. Я всегда опрометчиво считал его сумасшедшим…
Мое появление наделало много шума. Астральная башня, в которой размещались комнаты верховного астролога, буквально сотряслась, будто по ней прокатила взрывная волна. Верховного вытащили из постели, и он жался передо мной, кутаясь в домашний лиловый халат. Я даже не сразу узнал его. Без своих объемных величественных одеяний он казался едва ли не подростком. Тонким и сухим, словно щепа. Жалким и перепуганным насмерть. И я впервые заметил, насколько он был стар.
Агринон вытаращился на меня, подслеповато прищурился, будто все еще не верил собственным глазам. Наконец, точно очнулся, кинулся вперед, сгибаясь в поклоне:
— Ваше высочество… — он едва мямлил. — Чем могу служить вашему высочеству... в такой час?
Мне даже на мгновение стало совестно за то, что я потревожил старика. Глупое неуместное чувство! Я стиснул зубы, стараясь взять себя в руки:
— Мне нужен прогноз.
Верховный растерянно помедлил:
— Относительно вашего высочества?
— Нет. Относительно принцессы Амирелеи. Моей невесты. — Впервые эти слова приобрели иное звучание
Казалось, старик растерялся еще больше. Он молчал, мелко трясся, словно его разбивала возрастная болезнь. Наконец, снова согнулся:
— Как прикажете, мой принц. Нынче же утром я преступлю со всем возможным старанием. Вас интересует какой-то конкретный аспект, связанный с принцессой Амирелеей?
Я с трудом удержался, чтобы не схватить верховного за ворот халата и не тряхнуть. Шумно выдохнул, прикрывая глаза:
— Не завтра, Агринон. Сейчас. Немедленно. Я не уйду, пока ты не составишь прогноз и не растолкуешь мне его.
Верховный, казалось, не понимал. Стоял отстраненной тенью, словно все это время совершал в своей голове какие-то вычислительные процессы. Наконец, снова согнулся:
— Но, ваше высочество, вычисления требуют времени. И я при всем желании не могу поручиться, что составление прогноза окажется быстрым. Я не могу утомлять вас подобным ожиданием.
Я покачал головой:
— Я никуда не уйду. Кроме того, я не желаю дожидаться финального результата. Я хочу, чтобы ты давал мне свои комментарии в процессе работы. Как только что-то сумеешь увидеть и истолковать.
Верховному не оставалось ничего, кроме как смириться. Он обреченно кивнул:
— Хорошо, ваше высочество. Заранее прошу прощения за возможное промедление и неудобства — астрология не терпит суеты.
Я кивнул:
— Делай.
— Соблаговолите проследовать за мной, мой принц.
Рабочий кабинет верховного астролога представлял собой настоящую свалку. Нагромождение хлама вперемешку с дорогостоящими приборами. Огромный стол с расстеленными рулонами бумаги. Карты — завершенные и едва размеченные, вездесущие баночки с краской и грязные кисти. Линейки и лекала всех мастей. Проекторы, отражатели, разночастотные метрономы, линзы цветного стекла. И куча разного хлама, о предназначении которого я даже не мог догадываться.
Верховный наспех убрал барахло с матерчатого кресла, казавшегося пережитком прошлых веков:
— Угодно ли присесть, ваше высочество? Процесс не будет быстрым. Угодно ли что-то подать?
Я покачал головой:
— Займись делом как можно скорее. И накрепко запомни: об этом разговоре никто не должен знать. Тем более его величество. Ни о чем я спрашивал, ни что ты отвечал. Если возникнут вопросы, ответишь, что я затребовал собственный прогноз. Ты понял меня, Агринон?
Тот помедлил, но, все же, кивнул:
— Как будет угодно.
— Начинай.
Какое-то время старик бесполезно суетился, явно чувствуя себя не в своей тарелке, нервно облизывал тонкие губы. Наконец, расстелил новую бумагу, приготовил кисти и кинулся к приборам. А я ерзал в кресле, не имея возможности расслабиться, сгорал от желания задать верховному главный вопрос: жива ли? Но не решился — все это было слишком. Но озвучит ли подобное астролог, даже если увидит. Посмеет ли?
К Йахену! К Йахену эти ужасные мысли! Жива. Я бы почувствовал! Я подался вперед, спрятал лицо в ладонях и шумно дышал. Чувствовал на себе пристальный взгляд. Верховный смотрел на меня, когда я отнял руки. Не удержался: