Беглец на задворках Вселенной

Кэт Слава

– Это кто?

– Летучие мыши. Довольно р-р-редкие… Необычайно кр-р-рупные…

– Я поняла тебя, – кивнула головой Баожэй. – Если дом проверенный, то я только «за». И нет, больших ночниц мы точно не боимся. Пусть летают.

«Умница, – мысленно похвалил свою подругу я. – Пусть думают, что мы идём на поводу у друзей»...

* * * * *

Надо сказать, Баожэй развернула на диво кипучую деятельность по подбору тура и заказу билетов. Такая серьёзная и сосредоточенная маленькая Кнопа... Не картинка, а сплошное удивление. Шилопопик вдруг

повёл себя, как обычный человек. Что-то на инопланетном.

– Взр-р-рослеет, – одобрительно кивнул головой Егорка. – Я р-р-рад за нее. Пар-р-разитка становится на диво самостоятельной. Это хор-р-рошо.

– Согласен, – произнёс Лонг. – Она давным-давно готова жить автономно.

– Вы пр-р-равы, р-р-ребят, – похлопал по плечу Баожэй Артур. – Думаю, после этой поездки многое поменяется для всех в лучшую стор-р-рону.

И что-то это единодушие мне вновь совсем не понравилось. То они сознательно нас сводят с Бао-Бао, то разводят. Что за фигня?

– К тебе Лада приходила, – вдруг вспомнил Лонг. – Ой, такая красивая девушка… Только бы её приодеть, и вообще конфетка. Но ты же любишь как раз такой типаж, верно? Фигуристая особа. А глазастая-то какая…

– Ага, – перебил Лонга я. – Года через два-три Лада станет весьма аппетитной особой. Если будет нормально питаться. К тому же пусть пока поучится. Это полезно.

– Ну да, – почесал кончик носа Лонг. – Понимаю. Образование – вещь. Для тебя всегда это было важно. Но фигурка у девчули ничего так. Ну, как по мне.

– Ри с ней кокетничал и красное яблоко всучил, – совершенно некстати произнесла Баожэй, ненадолго отрываясь от компьютера. – И сделал это ещё в Москве. Красное яблоко – плод любви. Если Лада не дура, то всё правильно поняла. А я не думаю, что она дура.

– О, даже так, – обрадовался Лонг. – Заявочка. Ну хоть кому-то из нас двоих, наконец, фортануло. Тогда и моя судьба скоро даст о себе знать, я так это понимаю… Да же? Ты так это утверждал? Знаки на это указывали?

– Говорю же, пусть учится, – добродушно сказал я. – Маленькая ещё. Имя, кстати, интересное, да? Лада. Супруга. Трактовка такая.

Артур ухмыльнулся.

– Думаешь, судьба?

– Ой, ну не знаю, не знаю… – кокетливо замялся я. – Как знать. Я так быстро не могу. Но, с другой стороны, прикольно, наверное, поучить эту красотку жизни, да? Ой, ну вы еще по телеку её в передаче увидите. Это нечто.

Мужики понимающе заржали.

Про себя я подумал, что никогда не возьму то, что само так легко идёт в руки. Слишком просто. Подозрительно просто. И в слишком интересный момент эта самая кинковая Лада вдруг нарисовывается в моей жизни. Очень важный момент. Когда Шпилька почти…

Ладно. Поиграем в то, что вы все хотите видеть.

Шоу маст гоу он. Нео потихонечку начал отрывать от себя проводочки, но этого, к счастью, никто не видел.

Глава 52. Песенное настроение

Практически всё время до отъезда я по-прежнему валялся в своей комнате, меланхолично перебирая струны гитары.

«Стонет сизый голубочек», –

так, перефразируя Ивана Дмитриева, называла это состояние Аська. Я не стал напоминать жене Артура, что вообще-то в этом стихотворении довольно печальный финал, причём именно для голубка. Понятно, что девушка всего лишь прикалывалась над классическим произведением эпохи сентиментализма и предромантизма, вырвав фразу из контекста, но я находил какие-то нехорошие параллели в своей судьбе. Увы, подружку свою бедный верный голубок так и не дождался, и когда она прилетела, было уже несколько поздно.

Иногда в комнатенке появлялся Лонг, и «стонали» мы уже дуэтом, разводя привычные любому человеку, занимающемуся пением, двухголосия в терцию. Особого смысла в этих посиделках не было: мы, привыкшие к постоянному движу, просто маялись от безделья. Это все мужики в доме и Баожэй работали, а мы с Лонгом бесцельно валялись в кроватях, потому что я «бесогонские» приёмы не вел, ибо «болел» (читай: тупо не хотел).

Лонг внезапно опять предался тоске по бывшей возлюбленной, как время от времени бывает у любого одинокого человека, ну и я в целом был в таком же настрое. Собственно, поэтому мы и выводили целыми сутками надрывные рулады, доводя Аську до белого каления.

– Под небом голубым есть город золотой,

С прозрачными воротами и яркою звездой.

А в городе том сад, все травы да цветы;

Гуляют там животные невиданной красы.

Одно – как желтый огнегривый лев…

– негромко напевал я, аккомпанируя себе на гитаре.

Я в кои-то веки выбрался на диван в зале из своей спальни. Для меня это было огромным достижением этой недели. С домочадцами по непонятным причинам в последнее время я в принципе старался не пересекаться.

– Лев – это я, что ли? – хмыкнула Ася, прервав моё пение.

– Иванка, – пошутил я.

– То-то я смотрю, к чему это она в жёлтый цвет свои патлы выкр-р-расила.

– Она не планировала краситься в жёлтый цвет, просто краска так легла неудачно на её прежний синий, – заметил Лонг.

– Если Шпилька – лев, тогда я вол, исполненный очей, – заметил я. – Аз есмь страдание, а она – воскресение. А, хотя нет: я лев – воскресение из мертвых, а она – страдание. Но, с другой стороны, не всё так однозначно… если поглядеть на это с другой стороны…

– А я – золотой орел небесный, – прервал меня Лонг. – Вот только Рая мне что-то не видать, хотя я шествую и шествую... Поменяй песню, что-то… как-то… грустно, короче. Аллюзии такие… гм.

Я снова забренчал на гитаре.

– Ночь светла, над рекой тихо светит луна,

И блестит серебром голубая волна.

Тёмный лес… Там, в тиши изумрудных ветвей,

Звонких песен своих не поёт соловей.