Беглец [СИ от 21.11.11]

Ясинский Анджей

Толлеус

Чужое присутствие исчезло. Толлеус, тяжело дыша, сидел на постели, прислушиваясь к уличным звукам. "Чародеи"… — едва слышно бормотал он. Всего несколько дней назад жизнь текла спокойно и размеренно. И вдруг все так резко переменилось.

Чародей, что залез к нему в голову, не мог быть далеко. Скорее всего, на улице возле дома. Выйти на балкон и посмотреть? — А может быть, он был здесь, в доме. Затаился за дверью… Страшно…

— Они хотят тебя использовать, — сам себе шепнул он. От этой мысли становилось не по себе, индикаторы исправно показывали повышенный пульс, но сердце на удивление не сбоило.

— Может быть, прямо сейчас вызвать сыщиков? Ведь вот оно — необычное, о чем надо сразу

сообщать! — сам с собой рассуждал он.

— Ни в коем случае! — одернул он себя. — Забыл, как сам только что "рассказал" оробосцам о своих делишках? Теперь ты на крючке! Никто не поможет.

— Почему они выбрали меня, старого и больного? Ведь можно же было взять под контроль кого-нибудь из шишек, кто в курсе. А я мелкая сошка — в отчаянии заломил руки искусник.

— Наверное, в твоей пустой черепушке так много места, что туда легко залезть хоть богу, хоть чародею. А у важных людей голову распирают важные мысли — не втиснуться! — предложил старик себе вариант. Глупость, конечно. Да и не важно, почему выбор пал на Толлеуса. Важно, что выбрали, и с этим надо что-то делать.

На улице загрохотали по брусчатке чьи-то уверенные шаги. Искусник вздрогнул.

— Что же делать? Работать на врагов-оробосцев? Конечно, не помогут. Но, может, все обойдется — не сдадут Кордосу? — с надеждой спросил он.

— Ты как вчера родился! — презрительно одернул он себя. — Конечно, не сдадут. Но лишь только сделаешь дело — от тебя избавятся. Ты ненужный свидетель! Может быть даже прихлопнут быстрее, чем ты думаешь: ты ведь уже достаточно разболтал!

— Так как не разболтать? — Когда только подумал, а он уже знает! — Толлеус не на шутку разволновался. — Зачем они вообще спрашивают о том, что сами устроили?

— Кто их разберет? Может, хотят узнать, что думает о случившемся Кордос. Но скорее на тебя вышли не оробосцы, а чародеи из нейтральных государств. Только сути дела это не меняет ни капельки. Скоро ты умрешь! — непреклонно заявил старик…

Прошла бессонная ночь — на горизонте светлая полоска возвестила о скором рассвете. Далекие горы заискрились снежными вершинами. Начинался новый день — живи и радуйся. Старому искуснику было не до веселья. Он весь извелся, мечась по дому и не находя себе места.

Умирать не хотелось. Конечно, Толлеус не обманывал себя — ему осталось не долго. Это профессоры переваливают за сто пятьдесят лет, а бывает, что и до двухсот дотягивают. Он и так превысил все мыслимые пределы для искусника своего уровня, подобравшись к нижней границе профессорского срока, пора бы и честь знать. И все же хотелось еще пожить. Хоть чуть-чуть.

Старик не исключал вариант, что однажды его аферы всплывут, и придут люди с суровыми лицами. К такому он был готов. Но он совершенно не планировал принимать важные решения, куда-то бежать и что-то делать.

— Куда-то бежать? Да, убежать! — старик зацепился за эту мысль, аж подпрыгнув на кровати.

— Куда? — скептически возразил он себе. — На кладбище?

— Нет, как раз в другую сторону! — Зло одернул он себя. — Затеряться на бескрайних просторах — не найдут. И тогда пара лет у него есть точно.

— А если найдут?

— Значит, судьба такая. Хуже-то не будет! — идея сбежать все больше и больше захватывала его.

— Подозрительно. Такие события закрутились в городе, ты участник, и вдруг куда-то поехал… Крайне подозрительно. — Я бы себя из города не выпустил.

— А почему нет? Со службы уволили, новой работы не предложили, посох не отобрали и даже пансион назначили. Значит, я свободен и могу идти на все четыре стороны. А куда — мое дело. Может, мир перед смертью решил посмотреть, а может к столичным знахарям — подлечиться. Метка в порядке. Стражникам у ворот все равно.

Значит, надо собирать вещи.

Тихо поскрипывали колеса. Старая кляча, купленная по дешевке, безропотно тащила повозку, нагруженную нехитрым скарбом. Толлеус давно, очень давно не сидел на месте кучера. На удивление получалось неплохо. Руки помнили, как держать вожжи, лошадка попалась смирная, погода хорошая — правь потихонечку, и никаких проблем. Старик даже повеселел.

На зрение и слух, пускай и не без искусной помощи, Толлеус не жаловался. Эти органы чувств работали, конечно, не как у молодых, но и далеко не как у сверстников. Есть, чем

гордиться. Поэтому Тишина, царившая за городом, буквально сразу за защитной стеной, поражала. Конечно, тишина не абсолютная. Мимо с жужжанием проносились мухи, у дороги стрекотали кузнечики, ветер, запутавшись в кронах деревьев, шелестел листвой, а откуда-то издалека доносилось отрывистое воронье карканье. Но не о той тишине речь. В городе есть другой шум. Старик называл его для себя призрачным, потому что он состоял не из привычных звуков, а из обрывков чужих чувств, мыслей, всплесков эмоций, невнятного шепота, как если бы тысячи призраков из сказок жили у искусника в голове. Вся эта какофония сливалась в нестройный гул, стихающий к ночи и нарастающий днем, но не замолкающий никогда. Толлеус слышал его с рождения и привык к нему, как привыкают к плеску волн. Старик понятия не имел, что это такое. Знал только, что Шум как-то связан с людьми. Поскольку за городом, вдали от человеческих поселений и мирской суеты было тихо. Определить природу гомонящих призраков искусник не смог: наставники лишь разводили руками, никто не слышал ничего подобного. В книгах также не было даже упоминаний. Правда, этот гомон не был плодом больного воображения. В здании тюрьмы и только в нем призраки шептали совсем-совсем тихо. Это был ключ. Толлеус даже определил в системе безопасности соответствующее плетение и смог восстановить из фрагментов его основу. Но оно потребляло много маны — совсем как защитный пузырь, так что о постоянном использовании не могло быть и речи. Да, в общем-то, это и не требовалось: старика этот шум практически не беспокоил. И лишь сейчас, когда неожиданно наступила тишина, старый искусник ощутил всю ее прелесть. Даже мыслить стало как-то легче. Это также повышало настроение.

Толлеус выбрал целью своего путешествия Беллус — ближайший крупный город — всего три дня пути. А там видно будет. Сразу планировать далеко смысла нет. Может, дряхлое тело и этот срок в дороге не сдюжит.

Дорога хорошая — все-таки столичный тракт. Имперская гвардия и большая часть гарнизона озабочены поимкой оробосских налетчиков, прорывающихся через горы. Так что волноваться не о чем, в пути никто не побеспокоит.

Дом Толлеус продавать не стал. Быстро это не сделать. И видимость создается, будто он еще вернется. Мебель и другие крупные вещи тоже пришлось бросить. Вдумчиво старик собирал только самое необходимое: кошелек с манокристаллами сунул в потайной карман, сундучок с амулетами и прочим искусным скарбом определил под облучок, монеты разного достоинства за неимением подходящей тары ссыпал кучей в горшок, завернул в дерюгу и прикрыл плетением невидимости. Дальше начались трудности. Ни времени, ни желания, ни большого опыта путешествий у Толлеуса не было. Поэтому он, не долго думая, вытряхнул прямо на пол кладовой большущий сундук, в котором годами хранился разных хлам, после чего попросту покидал в него разные полезные и не очень вещи, которые попадались под руку: одежду, кухонную утварь, книги, и даже часть того, что только что высыпал, пока место не кончилось. В результате сундук едва удалось затащить в повозку, хоть старик и помогал себе искусством.

Теперь все проблемы и хлопоты, боги и чародеи остались позади и с каждым стуком железной подковы становились еще дальше. Где-то совсем близко запел соловей, и на душе у старика стало легко и радостно. Как будто сбросил тяжелый груз.

Глава 7

Крохотная долина где-то в горах, по сути чаша почти правильной формы при взгляде сверху — с высоты снежных вершин сильно выделялась среди окружающего серо-белого ландшафта своими веселыми зелеными вкраплениями. Высокие каменные "стенки" этого природного сосуда, роль которых играл горный массив, не пропускали холодный воздух с боков, а необычной формы роза ветров над плато почти не пускала его сверху. Так и получилось, что посреди непроходимых гор со скудной растительностью на этой высоте образовался небольшой затон, место отдыха для возможного путника, где можно на время скрыться от холода высокогорья и устроить привал. Неизвестно, знали ли местные жители об этом месте, посещали ли его, но в данные момент оно было занято двумя людьми. На земле лежал парень, укрытый теплым одеялом, он щурился на лучи солнца и улыбался, глядя на танцующую невдалеке девушку.