Беглец. Трюкач
Шрифт:
— А вдруг кто-нибудь появится, — повторил он не совсем уверенно.
— Как далеко до ближайшего города? — спросил Камерон, ставя стакан на полку рядом с радиоприемником.
— Сиди спокойно, — посоветовал сборщик налога, — иначе снова упаришься.
— Мне надо идти, — сказал Камерон. — Во всяком случае, не похоже, чтобы на этой дороге было большое движение.
— Потому что она не открыта.
— Если она не открыта, — сказал Камерон, — почему вы ждете, что здесь кто-то появится?
— Не открыта для публики, — объяснил сборщик налога. —
— Нет, — ответил Камерон, — я шел коротким путем.
— Так вот, дорога закрыта, пока идет ремонт дамбы через реку. Только машины со специальными номерами могут проехать.
— Я пешком, — сказал Камерон с улыбкой.
Сборщик налога пожал плечами, что означало опасность для Камерона и попустительство с его стороны. Затем, перейдя на конспиративный шепот, сказал:
— Слушай, парень, тебя могут арестовать, когда ты будешь останавливать попутку. Я просто делаю тебе одолжение.
Камерон взглянул на этого человека с неприязнью и решил уйти. Огромные очки, которые на первый взгляд придавали его лицу безразличный вид представителя власти, теперь подчеркивали слабый рот, который, даже произнося слова предостережения, дрожал на грани осуждения. Очень нудный и одинокий человек, думал он.
— Вообще-то я тороплюсь, — сказал он вежливо. — Как далеко, вы говорите, до города?
— Останься и налей себе еще лимонада. Если проедет машина, она тебя захватит, а я смогу узнать, что случилось, по радио.
Если там будет радио, подумал Камерон и, взглянув на часы, поднялся на ноги. Он был в пути два часа. Возможно ли, чтобы уже была объявлена тревога и сборщик налога попытался задержать его?
— Почему вы думаете, что что-то случилось? — спросил он. На самом деле его это мало интересовало, но помня, что он все же воспользовался угощением сборщика налога, он счел разумным обозначить время своего ухода разговором.
— Потому что, когда мой приемник вдруг заработал, передача прервалась для специального сообщения, — ответил сборщик налога, снова высунувшись наружу и, как капитан со своего мостика, окинул горизонт от края до края.-
Камерон попытался встряхнуть радио, которое хрипело в знак протеста. Давай же, думал он с улыбкой, пора тебе избавить меня от забот твоего хозяина.
— Радио поможет вам скоротать время, — сказал он.
Сборщик налога повернулся к двери и, втаскивая двумя пальцами пропитанную потом рубашку своей униформы потряс ею вверх-вниз.
— Эта работа не такая уж неблагодарная, как может показаться, — ответил он. — Я имею в виду кое-какую компенсацию. Например, я собираю монеты.
Камерон с трудом подавил смех.
— Да, у вас прибыльная профессия, — заметил он.
— Не придирайся, — сказал сборщик налога торжественно. — Монеты — это хорошие деньги. Десятицентовик 1916 года стоит сейчас сто долларов.
Камерон торопился уходить, но боялся вызвать подозрение. Он полез в карман, вытащил оттуда горсть мелочи и разложил ее на ладони.
— Вот Рузвельт 1958 года, —
— Ничего не стоит, — ответил сборщик налога.
— А пятицентовик с бизоном 1924-го?
— Если он в хорошем состоянии, доллара три или четыре ты мог бы получить.
— В таком случае я иго сохраню, — сказал Камерон, подхватывая спортивную сумку и направляясь к выходу.
Сборщик налога лениво разглаживавший перед своей рубашки, вдруг рванулся с удивительной скоростью и закрыл телом выход.
— Послушай, — сказал он хрипло, — монеты не единственная вещь, ради которой стоит сидеть в этой будке. Когда дорота открыта, по ней постоянно проходят парадом распахнутые блузки, расстегнутые корсеты и мини-юбки… — Сборщик налога глотнул горячий воздух, покрылся ручьями пота и, нагнувшись к Камерону, сказал, что ему приходилось получать деньги из рук счастливчиков, нежно державших девушек, извивавшихся н корчившихся от стыда. Глядя на выпуклые линзы очков этого человека, Камерон видел гротескно перекошенное и надутое отражение своего собственного лица, выглядевшего карикатурой на тайное вожделение сборщика налога. Затем он резко пошел к двери, переступил через порог и оказался на дороге.
— Спасибо за лимонад, — сказал он.
— И не думай, что я не извлекаю выгоду из того, что собираю мелочь, — крикнул сборщик налога, закончив предаваться волнующим воспоминаниям. Тяжело дыша, он прислонился к стене будки и уставился на Камерона горящими от жадности глазами.
— Может быть, ты мне продашь этот пятицентовик? Я дам тебе за него доллар.
Вот и случай задобрить этот крепкий орешек, подумал Камерон, доставая из кармана монету и отдавая ее.
— Она твоя, — сказал он. — Спасибо за гостеприимство.
Сборщик налога взял монету как ни в чем ни бывало, будто Камерон заплатил за проезд.
— Ты с ума сошел, бегать в такую жару, — сказал он.
— Мне надо найти телефон, — ответил Камерон и закинул спортивную сумку на плечо.
— Делай, как знаешь, но в следующий раз, парень, когда будешь выходить в такую погоду, надень лучше что-нибудь на голову.
— Удачи с вашей коллекцией, — сказал Камерон и зашагал. В это время заработало радио и из него послышалась мелодия на электрогитаре, а затем начались помехи. Камерон обернулся, рассчитывая увидеть сборщика налога, рванувшего внутрь; вместо этого он увидел лицо бесправного и понукаемого мелкого служащего.
— Жаль, что я не с тобой, — пробормотал сборщик налога. — Все они там разгуливают в одних купальниках. Конечно, пляж — настоящий рай в такой день.
— Как туда лучше всего попасть? — спросил Камерон.
— Есть только один путь. За поворот и прямо, прямо через болото. Но гляди в оба. Как я говорил тебе, дамба на ремонте и никому нельзя по ней ходить.
— Спасибо за совет, — ответил Камерон. — Спасибо за все.
— Эй, ты не сказал мне свое имя!
Камерон оглянулся. Он сделал всего несколько шагов, но будка и ее обитатель уже скрылись в дымной мгле.