Беглец
Шрифт:
Теперь он осознал бесполезность своего богоискательства, потому что именно Она и была его богом. Пусть несвятым, несовершенным, неправильным, не таким уж и хорошим, невсемогущим, несправедливым, но все-таки той высшей силой, его душой, к которой тянулся он сам.
Семеныч почувствовал, что жить ему дальше незачем.
Семеныч в отчаянии кинулся к Ней. Сжал в охапку.
Она была прохладной, как земля, на которой Она лежала. Одежда Ее была влажной, как мокрая трава. Семеныч прижал Ее к себе, еще ничего не понимая. Сдавливал Ее до
…Пока не почувствовал слабое сопротивление в Ее теле, которое вмиг вывело его из состояния оцепенения.
Он ослабил объятия и стал гладить Ее лицо быстрыми движениями своих, вспотевших от нервного напряжения, пальцев.
Она хотела открыть глаза, но Ей это не сразу удалось. Чуть приоткрыла веки и закрыла опять. Полуулыбка сползла, а губы плотно сжались.
– Где больно? Где у тебя болит? – Семеныч не знал, что нужно говорить. Он ничего не чувствовал, кроме всепоглощающего счастья. Поэтому бормотал одно и то же, как сумасшедший. – Что болит? Где больно? Что больно?
«Дышать», – хотела сказать Она, но лишь беззвучно пошевелила пересохшими губами.
– Здесь жарко от огня. Я отнесу тебя подальше. Я все сделаю. Сейчас будет хорошо, – сбивчиво и обрадовано пробормотал Семеныч. Он бережно взял Ее на руки и пошел прочь. – Сейчас все будет!
Вой сирен машин скорой помощи, сигнальные трели полицейских и пожарных автомобилий приближались, и Семеныч сориентировался, где находится шоссе. Поскольку с дороги до места можно было добраться разве что на танке, Семеныч понял, что в запасе есть время, а двигаться нужно навстречу звукам, потому что, вероятнее всего техника шла из города.
Семеныч торопился в сторону города, насколько позволяла мягкая почва, колючая трава и ноша на руках. Обнаруживать себя возле горящего вертолета Семеныч не решился, не понимая, что Ей требуется неотложная помощь, и каждая минута может стать бесповоротной точкой. Когда мыщцы плеч и рук стало сводить от напряжения, он аккуратно опустил Ее на траву и присел рядом. Путь до города предстоял неблизкий, и Семеныч раздумывал о том, безопасным ли вариантом будет поймать попутку подальше от этого места.
– Ты двигаться можешь? У тебя сильно болит? – Семеныч заглядывал в Ее глаза. – Ноги, руки – ты чувствуешь их? Ты была в вертолете? Вы упали? Тебя выбросило? Или ты успела выбраться? Ты надышалась гарью? Отравилась дымом?
В ответ Она слабо кивала и еле заметно мотала головой, а потом попыталась приподняться к его лицу. Семеныч замолчал и наклонил ухо к Ее губам.
– Я тебя люблю, – еле слышно шепнула Она, и знакомо добавила: – И очень хочу воды.
Семеныч наконец рассмеялся, прикладывая Ее ладони к своим губам, щекам, глазам. Она провела пальцем по его мокрым ресницам, и притянула его лицо к себе, чтобы коснуться губами той слезы, которой совсем не место в его глазах.
– Маленькая моя! Как хорошо, что ты, – Семеныч не мог подобрать слов для продолжения фразы. Он не мог сказать «жива», но он и не мог сказать «не умерла». Это оборванное предложение оказалось на удивление завершенным.
– Как хорошо, что ты! – повторил он, глядя на Ее слабые
Она застенчиво улыбнулась и смущенно повернула голову в сторону, уткнувшись в его бедро.
– Хотель… – Семеныч показал на браслет.
– Тэн, – водитель объявил стоимость поездки и открыл заднюю дверь. Семеныч расположил Ее на заднем сидении.
– Алкоголь, – с ударением на первом слоге, Семеныч кивнул на Нее.
– Есс, – понятливо закивал водитель. Очевидно, туристы в подобном состоянии были не редкостью.
Семеныч нырнул рядом, придерживая Ее. Странная история, казалось, закончилась. Мистер Меркури с редким вирусом. Завещание на немалое имущество. Офицер, который целый день изматывал Семеныча своими вопросами. А потом, дождавшись, когда сам Семеныч, наконец, не выдержит, внезапно отпустил его. Семеныч остерегался полиции, и пока автомобиль двигался по улицам города, он часто озирался назад и внимательно посматривал вперед. Семеныч считал, что нужно быстрее добраться до отеля, попробовать перезаказать билеты, и, как можно скорее, покинуть эту страну. Немного беспокоил паспортный контроль на границе, но сейчас Семеныч старался об этом не думать. Ведь, это несущественная реальная мелочь в сравнении с исчезновением людей и призрачным Ребенком, фантомным образом инженера, трупом владельца яхты, целым днем мутного допроса и горящим вертолетом…
– Пройдем через сад… Зайдем с веранды, где столовая… Там сейчас никого нет… Я не хочу идти через холл в таком состоянии, – с трудом произнесла Она, когда они оказались в непосредственной близости к отелю.
– Хорошо, не беспокойся, – кивнул Семеныч и жестами показал водителю на дорогу, огибающую отель и ведущую к морю. У шлагбаума машина остановилась.
Семеныч взял Ее на руки и понес вперед, обходя стеклянную будку охранника.
– К морю, – сказала Она, когда Семеныч, пройдя длинное здание одного из корпусов отеля, свернул к саду, который плохо освещался по ночам, и в темное время суток там обычно никого из отдыхающих не было.
– Чего? Сейчас в номер и врача вызову, – возразил Семеныч, понимая, что в таком состоянии они не улетят. – Я тебя таскать не собираюсь всю ночь.
– Я немного там полежу. Недолго. Потом встану. Пожалуйста, я хочу побыть на свежем воздухе. Там ветер. Дай мне подышать. Я прошу тебя. Мне на ветер надо.
– Разговорилась, – притворно недовольно буркнул Семеныч, хотя на самом деле он безумно обрадовался, что Она стала разговаривать. И речь Ее была связной и по-обычному требовательной.
Скользнул взглядом по Ее лицу, но не заметив привычной усмешки в ответ, невольно встревожился. Послушно понес Ее к побережью.
– Дай воды, – попросила Она, когда Семеныч опустил Ее на лежак.
– Тут соленое море.
– Из бара принеси.
– Раскомандовалась, – Семеныч оглянулся, прикинув в уме, что дорога туда-обратно займет минут пятнадцать. Оставлять Ее одну на пустынном и темном берегу Семеныч не собирался. – Нет. Вместе в номер отправляемся. Или здесь сидим без воды.