Бегом на шпильках
Шрифт:
— Ох, Натали, — снова вздыхает мама, голос ее полон сожаления. — Он такой трудный мальчик. Но поучить его нелишне.
Кладя трубку на место, я едва не задыхаюсь. Разумеется, я не уверена, но, похоже, мама на моей стороне.
Решаю пойти побегать. В голове чересчур много мешанины, так что хорошая пробежка меня освежит. А если уж быть честной до конца, я пока не могу свыкнуться с мыслью, что стала тяжелее. Уж если я собираюсь и дальше набирать вес, то мне обязательно надо ходить в спортзал, чтобы чувствовать себя уверенной. То есть в форме. Надо притереться к этой новой, потяжелевшей «мне», как к новой обуви. И еще одна причина, почему я решаю пробежаться, заключается
Прежде чем отправиться в спортзал, сверяюсь с расписанием: не хочу встречаться с Алекс. К счастью, сегодня вечером занятий по пилатесу нет. И ее тоже нигде не видно. Направляюсь прямиком к беговому тренажеру, словно к старому другу. Стараюсь бежать, следя за осанкой: это ужасно тяжело, особенно когда твое единственное желание — опуститься на пол и устало свернуться в клубочек. Спустя пять минут слабости и пошатываний я сдаюсь и выключаю тренажер. Боже… Я просто не в состоянии больше бежать. Сердце — холодный маленький голыш, вставленный в грудь лишь для видимости. Выхожу на улицу, сажусь в машину и отправляюсь домой в подавленном настроении.
Вставляя ключ в замок, слышу, как разрывается телефон. Пальцы моментально превращаются в картофелины: ключи выпадают из рук, и, естественно, в квартиру я вваливаюсь, когда там стоит гробовая тишина. Кто бы это ни был, сообщения он не оставил. Нажимаю 1471. Незнакомый номер. Решительно набираю его.
— Натали? Это ты? — Гнусавый голос укутанной эскимоски. — Какое совпадение. Я как раз тебе звонила.
— Мел?
Это Тони попросил ее позвонить? Попытаться отговорить меня от поездки в Австралию? Нет, на него это не похоже. Тони не привлекает тяжелую артиллерию, он сам гаубица.
— Я звонила тебе на днях, — произношу я наконец, — хотела поговорить насчет «Алисы в Стране чудес». Хотя сейчас, наверное, уже несколько поздновато…
Шмыганье.
— Я как раз готовила пресс-релиз, и, поскольку ты у нас одна из Алис, я подумала…
Всхлип.
— Мел? Мел! Что с тобой? Ты в порядке? Послушай, я уверена, еще не слишком поздно, я думаю, мы еще сможем как-нибудь втиснуть твою цитату…
Пла-аааааааааач.
— Мел! О нет, пожалуйста, прости, что, что случилось?
После долгого, судорожного всхлипа с придыханием Мел прекращает плакать и находит силы выдавить из себя несколько слов. Из которых мне удается разобрать только «жадержка мешячных», «вшя моя жижнь — в балете» и «шоуш пармежан».
Соус пармезан?
— Прости, что?
— Они сказали: у меня ужасно низкий вес, и что мне обязательно нужно есть всю эту пищу, от которой толстеют, все это цельное молоко пинтами, и еще соус па-па-па-пармезан…
Мел, конечно, драматизатор из драматизаторов, королева всех трагических королев, но эта ее "uber [81] — истерия — просто непревзойденное мастерство.
81
Сверх (нем.).
Меня почти парализует от страха.
— Мел… Мне ужасно жаль, но я не знаю, о чем ты говоришь.
— А пока еще никто не знает, даже Тони. Я подумала: ты лучше знаешь, как рассказать ему.
— Да о чем рассказать-то?!
После многочисленных подталкиваний с моей стороны высняется,
Так что Мел не будет танцевать в «Алисе в Стране чудес». Возможно, она больше не будет танцевать вообще.
Глава 49
Прошло два дня, а терзания Мел все никак не выходят у меня из головы. В один из моментов она даже вскрикнула: «Ох, Натали! Ну почему плохие вещи всегда случаются с хорошими людьми?!» Словно протянула свою тоненькую ручку сквозь мою грудную клетку и сдавила сердце так, что оно засочилось кровью. Я была потрясена. Все считают Мел глупышкой. Вся эта ее наивность, все эти ее хихоньки подрывают ее талант, ее одаренность. Все стараются приласкать ее, побаловать, относятся к ней снисходительно, и я тут не исключение. Погладить по головке, назвать «солнышком», тихонько подсмеиваясь при этом над ее кукольной шепелявостью. Но остеопороз превращает ее в серьезную личность. И это ужасно.
Чувство вины и стыда не мешает мне, однако, съесть богатый кальцием завтрак: мюсли с полужирным молоком, клубничный йогурт с низким содержанием жиров и кусочками сушеного инжира, а также стакан свежевыжатого (не из концентрата) апельсинового сока. Надеюсь, у Мел все будет хорошо. Бедная Мел. Я еще дважды звонила ей и натыкалась на автответчик, но она мне так и не перезвонила. Я знаю: она расстроилась, когда поняла, что я не хочу помочь ей и сообщить эту новость Тони. Но, в конце-то концов, у кого трещина в позвоночнике? С какой стати так беспокоиться о Тони?
Я предложила ей перестать обращаться с Тони как с нежным растением. Мел сказала, мол, а что, если она ему разонравится, когда наберет в весе? На что я ответила (отчасти чтобы успокоить ее, но в основном потому, что я и в самом деле так думаю):
— Я никогда не видела, чтобы мой брат в кого-нибудь влюблялся, пока не встретил тебя.
Вообще-то я даже собиралась провозгласить это любовью с первого взгляда, но все же передумала.
— Клянусь, Мел, именно ты — любовь всей его жизни. Он же обожает тебя. Он никогда ни с кем не вел себя так, как с тобой. Никогда в жизни. И я думаю: этого уже не изменишь, что бы ты ни делала.
А тем временем, — возможно, опять же, благодаря Мел, — бронирую себе билет. Я лечу на реактивном самолете (одним рейсом с мамой, отчего блеск данного события несколько тускнеет) через три недели. Билет с открытой датой, то есть обратно я смогу улететь, когда захочу. От мыслей о белом песке и бирюзовом море у меня начинают течь слюнки, но я почему-то никак не могу собраться с духом и купить себе рюкзак. Вчера, прежде чем заплатить турагентству, я позвонила Робину. Сказала, что если он возражает, то я просто смотаюсь туда на пару недель — и все. Мол, трехмесячная поездка — это вовсе не моя идея, но все вокруг только и делают, что угрожают мне неким «приключением», хотя, если он считает, что прерывать занятия нехорошо…