Бегство герцогини
Шрифт:
– Интересно, а что мне нужно сделать, чтобы ты не закричала? – произнес он.
Джек жадно посмотрел на ее губы и был очарован их красотой. Поэтому он не успел наклониться вовремя, и удар пришелся ему по щеке.
Удивленный Джек отпустил ее. Его лицо исказила гневная гримаса. Он посмотрел на Джорджину, очарованный тем, как меняется цвет её глаз. Из фиолетовых они стали почти черными. Ее грудь часто вздымалась под тонким шелком. И в этот момент Джек пожалел, что все так случилось. Он хотел, чтобы все было по-другому.
Да что с ним такое? Вот он здесь, напал на герцогиню
Он почувствовал отвращение к самому себе. Осел может посмотреть на королеву. Он может даже поцеловать ее. При воспоминании об этом поцелуе под луной Джек улыбнулся.
Но он никогда не будет обладать ею, конечно. Это чистое летнее безумие.
Герцогиня показала на дверь и прошипела:
– Вон! Немедленно! Я не знаю, чего вы хотели добиться своим бесстыдством, сэр, но меня не забавляют ни грубые манеры, ни незнакомцы, – она, как показалось Джеку, сделала особенный акцент на этом слове, – которые лезут в мои дела.
Она по-прежнему показывала на дверь. Но, – или ему все мерещится, – нижняя губа Джорджины слегка дрожала. Впрочем, какое это теперь имеет значение? Он все безнадежно и навсегда испортил.
Джек поклонился.
– Я прошу прощения за мою грубость, ваша светлость. – И добавил: – Деревенские привычки, знаете. Вы можете быть уверены, что я вас больше не побеспокою.
Он повернулся и пошел к двери, еще надеясь, что случится какое-нибудь чудо, и все снова станет хорошо.
Никакого чуда, конечно, не случилось. Джек взялся за ручку двери и повернулся, чтобы в последний раз посмотреть на свою королеву.
– Прощай, Титания, – нежно сказал он и вышел. Джорджина не помнила, как она поднялась наверх по лестнице в свою комнату.
Слезы сразу хлынули из глаз. Она бросилась на диван и уткнулась лицом в подушки. Она думала, что и слезинки не проронит из-за этого грубияна.
Но слезы потекли рекой, они текли будто из невидимого резервуара внутри нее, где затаилась такая агония, о которой она и не подозревала, и эта агония лишь ждала, чтобы захватить ее всю целиком и впиться в ее существо острыми ножами отчаяния.
Джорджина плакала целый день, до тех пор пока не уснула. Глаза у нее были красные, лицо распухло и сознание все еще не могло смириться с такой болью, которая обрушилась на нее.
Она проснулась вся горячая, потная и мокрая, когда Морган дотронулась своей прохладной рукой до ее лба и тихо спросила, что с ней случилось.
– Ничего, – пробормотала герцогиня в мокрую от слез подушку. – Уходи, оставь меня в покое.
– Боюсь, что не могу этого сделать, миледи. Чай будет подан в зеленую гостиную, – сказала Морган. – Ее светлость желает видеть вас немедленно. Это ее слова. И герцог прямо в ярости, миледи. Как бы его не хватил удар, если я могу так сказать. Милорд тоже здесь и разговаривает с его светлостью. Ох, и не завидую я милорду. Бедный джентльмен за что-то здорово провинился, и это точно.
Джорджина вдруг вспомнила! Лорд Портлендский решил именно в этот день и час известить ее родителей, что свадьба, назначенная на май, откладывается на несколько месяцев. Джорджина
Она резко встала и с испугом оглянулась по сторонам. Два таких эмоциональных потрясения в один день ее прикончат, конечно, но она не может подвести Берти.
– Ваша светлость! – воскликнула Морган, глядя в ужасе на заплаканное и несчастное лицо своей хозяйки. – Вы не можете никуда идти в таком виде. Ложитесь в постель, я смочу ваши бедные глазки розовой водой. Можно подумать, что у вас лихорадка или еще что-нибудь. Делайте, как я говорю и ложитесь.
– Я должна идти, – еле слышно пробормотала Джорджина. – Я обещала Берти, что приду…
Комната закружилась у нее перед глазами. Джорджина почувствовала приступ тошноты.
– Помоги мне, Морган, простонала Джорджина. – Я должна одеться…
– Глупости, детка, – сурово сказала служанка. – Ложитесь обратно и сей же момент. Нет, не сюда, – добавила она, когда Джорджина снова упала головой на подушки дивана. – Вот сюда, на кровать, моя дорогая.
Служанка откинула одеяла и заботливо обняла Джорджину за талию, помогая лечь.
– Ну-ка, давай снимем это помятое платье, – нежно сказала Морган.
Пальцы служанки работали быстро. Она сняла с Джорджины платье, сорочку и блестящее голубое шелковое белье.
– Вот так. – Служанка укутала ее одеялом. Герцогиня дрожала как в лихорадке. – Сейчас вы чувствуете себя лучше, миледи?
– Да, Морган, – пробормотала Джорджина. – Но я правда должна увидеть лорда Портлендского. Он ждет меня.
– Можно подождать до завтра, миледи. Я скажу ее светлости, что вы заболели и слегли в постель. А затем я вернусь и умою ваше бедное личико.
Служанка пулей вылетела из комнаты. Джорджина закрыла глаза и попыталась немного расслабиться. Ей нужно было время, чтобы подумать и решить, как жить дальше.
Берти убедил ее оставить с их помолвкой все как есть еще на несколько недель, по крайней мере, пока шум по поводу отложенной свадьбы не стихнет. Он предложил провести летом вместе некоторое время, например, в его имении в Суффолке, и обсудить все хорошенько. Это казалось ей вполне разумным еще два дня назад, когда она поведала Берти о своей прерванной связи с майором Хемптоном. Но теперь Джорджина совсем не была уверена, что поступает правильно.
Неужели она не знала, что делать? Они оба это знали, конечно, только Берти, как всегда, был терпеливый и добрый и не хотел причинять ей страдания. Правильным решением было бы ничего не отменять, выйти замуж, провести медовый месяц в Кенте – или там, где Берти выберет – и жить потом тихо и спокойно, быть довольной близостью с мужчиной, который не способен подарить ей настоящую любовь.
Джорджина поморщилась при мысли еще на десять лет, или больше, стать фарфоровой куклой. Но разве существовала другая альтернатива? Да. Джорджина могла остаться до конца своих дней вдовой, не так ли? Ее богатство позволит ей удовлетворять свои самые экстравагантные желания. Она может купить роскошный дом в Лондоне, нанять французского повара и блистать в обществе.