Бегство герцогини

Оливер Патриция

– О, действительно ничего, милорд, – со вздохом ответила она.

Она хотела бы все свои страхи и сомнения облечь в такие слова, чтобы он ее понял. Но это было невозможно. Берти не мог понять, как не мог понять и отец, что она противилась этому браку, потому что ее душа проснулась после долгих лет. С отчаянием Джорджина чувствовала, что ее влечет в Девон, и от безысходной грусти слезы вот-вот брызнут из глаз.

Нет, тут же поправила она себя, теперь ее сердце здесь, в Лондоне, потому что один недоступный джентльмен снова вторгся в ее

мир и сделал мысль выйти замуж за кого-либо другого просто невыносимой.

Лорд Портлендский молча посмотрел на нее, затем поднес ее руку к своим губам и нежно поцеловал.

– Постой здесь, Джорджина, и отдохни немного, моя дорогая, – сказал он. – Я принесу тебе бокал пунша. В зале слишком жарко.

Взглянув на нее с обожанием, маркиз вышел из алькова, в котором они находились, и задернул за собой портьеры.

Джорджина сразу успокоилась и глубоко вздохнула. Надо поскорее прийти в себя, пока не вернулся Берти, подумала она. Это было так не похоже на нее – давать волю своим эмоциям, особенно публично, да еще на балу!

Берти прав, в зале душно. Она вышла на балкон, залитый лунным светом, и глубоко вдохнула свежий ночной воздух.

Легкий ветерок развевал ее волосы, и она вдруг подняла руки и сняла серебристую маску со своего лица. Так гораздо легче дышать, подумала Джорджина. Но шелковая тесемка, державшая маску, запуталась в волосах. Джорджина пыталась ее вытащить, но безрезультатно, когда почувствовала, что ее руку отодвинули в сторону, а чьи-то сильные пальцы быстро распутали узел.

– Позволь мне помочь тебе, сладкая Титания, – сказал хрипловатый голос у нее за спиной.

У Джорджины даже мурашки пошли по спине.

– Благодарю вас, – весело ответила Джорджина. И когда маска была снята, повернулась к своему спасителю. – А вы, должно быть, Оберон, пришли избавить меня от осла, я так понимаю?

Но это был не Оберон.

Джентльмен, который стоял рядом, и, пожалуй, слишком близко. Он был так высок, что Джорджине потребовалось поднять голову, чтобы взглянуть ему в глаза, которые сверкали через прорези его черной маски.

На нем была грубая зеленая туника, подпоясанная кожаным ремнем с медными заклепками, и узкие обтягивающие бриджи. У него были стройные, длинные мускулистые ноги.

Пастух, подумала она. Или еще какой-нибудь подобный же персонаж. Его невозможно было принять за Оберона. Этот широкоплечий гигант никак не вязался с ее представлением о царе фей и эльфов.

Высокий джентльмен поклонился.

– Если таково ваше желание, прекрасная королева, вы можете только приказать.

Его голос пробудил в ее груди тревожные воспоминания, и Джорджина сразу насторожилась.

– Но вы совсем не похожи на Оберона, – сказала она. Ей не хотелось разрушать волшебные чары, которыми, казалось, окутывал и лунный свет.

Пастух засмеялся глубоким хрипловатым смехом. Джорджина слышала этот смех совсем недавно.

– Это потому, что я не царь фей и эльфов, моя королева, – ответил высокий джентльмен

и добавил: – К сожалению.

Его глаза жадно смотрели на ее лицо, будто он старался запечатлеть каждую черточку в своей душе.

– Кто вы такой? – спросила Джорджина.

Она хотела отступить на шаг от этого незнакомца, который все больше напоминал ей того, чей голос она уже не мечтала услышать. Но за ней были железные перила балкона, и отступать она уже не могла.

– Скажите мне, кто вы такой, сэр? – потребовала она. Пастух рассмеялся снова.

– Я осел, моя сладкая Титания, – ответил он и еще раз поклонился, но Джорджина заметила горечь в его голосе. – Пришел в Лондон увидеть королеву.

Дрожь охватила ее, Джорджина поняла, кто этот пастух.

– Это кот пришел в Лондон, чтобы увидеть королеву, – поправила она его. – Кот, а не осел. И кот поймал маленькую мышку под стулом. Помните?

Ведь это была строчка из детской считалки.

– Да, конечно, помню, Титания. Так оно и было. Но это не имеет значения. Кот или осел. Этот осел пришел не для того, чтобы просто взглянуть на королеву или даже поймать для нее мышку, – страстно сказал Джек Хемптон, наклоняясь к ней. – Мне нужно гораздо больше, сладкая Титания.

Прежде чем Джорджина поняла, что он имеет в виду, Джек схватил ее и прижал к себе так крепко, что у нее перехватило дыхание и закружилась голова.

Его губы были очень требовательны. Она не успела ничего сообразить, как ее губы раскрылись сами и приняли его, а ее руки вцепились ему в плечи. И вот она уже бесстыдно прижимается к нему всем телом.

Из-за портьеры донеслось деликатное покашливание. Они быстро отпрыгнули друг от друга. Джорджина перепугалась насмерть. Пастух ответил глубокий поклон и поднес палец к губам.

– Всегда к вашим услугам, моя королева, – насмешливо сказал он.

Затем он повернулся и, ни говоря больше ни слова, исчез за портьерой.

Джорджина осталась стоять, в ужасе и смущении глядя на французского шевалье, который держал бокал пунша.

В эту ночь Джорджине снились влюбленные пастухи, преследовавшие в лесу хохочущих нимф и страстно целовавшие их при лунном свете. Когда один, особенно настойчивый пастух поймал свою нимфу недалеко от ручья и стал покрывать ее тело поцелуями, Джорджина с удивлением обнаружила, что эта бесстыдная нимфа она сама.

Бесстыдница не только не протестовала, но даже поощряла действия пастуха. Она уложила его рядом с собой на покрытый цветами бережок и отдавалась с таким сладострастием, на которое Джорджина была способна, наверное, только во сне.

Любовные игры у ручья стали такими жаркими, что Джорджина проснулась вся в поту.

Она встала с постели, села у раскрытого окна, чтобы немного охладить свое воображение.

Ей привиделось, или это пастух во сне был Джек Хемптон? Лица пастуха она не разглядела, но помнила его сверкающие карие глаза. Так же они сверкали вчера, когда жадно смотрели на нее.