Бегство из психушки
Шрифт:
– Понятно. А ты что делаешь в Москве?
– Когда я уволился из добываловской психушки, Нежков пригласил меня в свой институт заведующим отделением острых психических состояний.
– Значит, ты мой лечащий врач?
– Да. С тобой хочет поговорить сам Владимир Андреевич.
– Когда?
– Сегодня. Он не любит откладывать неотложные дела на завтра.
– А разве разговор со мной – это неотложное дело?
– Возможно.
– Вы здесь всех больных держите в отдельных палатах?
– Нет, не всех. Но не мог же я положить тебя в одной палате с психами в стадии обострения. Да и Владимир Андреевич не смог бы с тобой разговаривать при них.
– Может,
– Соня, ты всегда была сообразительной девочкой. Я – ученик Нежкова, ты – моя ученица. Значит, ты принадлежишь к психиатрической школе Нежкова. Но ты считаешь его ретроградом, самодуром и борцом с прогрессом. Поверь мне, что он намного умнее и современнее, чем ты думаешь. Сейчас тебе принесут обед, а потом к тебе зайдет Владимир Андреевич и вы с ним обо всем поговорите.
Николай Павлович вышел из палаты. Походка его была по-прежнему легкой и энергичной.
После обеда Софья уснула.
Разбудил ее скрежещущий голос.
– Не хочется будить вас, Софья Николаевна, но разговор с вами я тоже не хочу откладывать.
Софья открыла глаза и увидела словно вырезанное из мореного дуба лицо Владимира Андреевича Нежкова.
– Здравствуйте, Владимир Андреевич.
– Здравствуйте. Рад, что вы меня узнали.
– Вас ни с кем не спутаешь.
– Вас, пожалуй, тоже. Но вы истощили свою незаурядную нервную систему. Вас доставили сюда в бессознательном состоянии.
– А может, кто-то умело ввел меня в это состояние?
– Излишняя подозрительность так же вредна, как и беспечность. Вы сами себя в него и ввели, ибо наибольший враг человека – это он сам. Вы работали на износ, на пределе человеческих возможностей. Вы одновременно занимаетесь медициной, разработкой новых лечебных методик и литературой. Да еще и монографию по лечению острых психозов пишете. Такая нагрузка не каждому коллективу под силу, не то что одному человеку. Вам помощники нужны. Умные, верные и умелые помощники.
– Откуда вы знаете о моих делах?
– От ваших же друзей.
– Друзья не доносят.
– Еще как доносят. А вы верите в дружбу?
– Верила.
– Сбиваться в кучку, называемую друзьями, – это удел слабых и неуверенных в себе людей. Дружат от скуки, от страха и от одиночества. Рано или поздно дружба окрашивается соперничеством, завистью, предательством и подлостью. Самые большие враги – это бывшие друзья. У сильных людей друзей не бывает, у них могут быть последователи, соратники и ученики. Но ученики даже хуже друзей, потому что друзья предают тебя в молодости, когда еще есть силы с ними бороться, а ученики предают тебя в старости, когда сил уже нет. И проливая крокодильи слезы на могиле учителя, ученик клянется продолжить его дело, ворует его же идеи и выдает их за свои. А вы сильная, талантливая и добивающаяся того, чего хотите. Если вам кто сейчас и нужен, то это покровитель. Настоящий покровитель сам выбирает, кого ему взять под свое крыло. Вы очень напоминаете мне меня же в молодости. Я тоже увлекался разными, иногда диаметрально противоположными идеями, искал, находил, терял, очаровывался, разочаровывался. В друзьях я разочаровался давно и уже давно никому не верю.
– Почему же вы, никому не веря, начали этот разговор со мной? Я что, исключение из ваших правил?
– Чтобы укрепить свой институт, я стараюсь привлечь в него молодых талантливых психиатров. Я хочу и вас пригласить к себе. Мой учитель, академик Неман, тоже выбирал себе учеников из клинических ординаторов, которые учились в
– А правда, что вы его…
– Что я его предал? Нет, я просто выступил на партийном собрании и искренне упрекнул Рудольфа Александровича в чрезмерном увлечении модным на западе психоанализом, который льет воду на мельницу международного империализма и классово нам чужд. И этим я спас Немана. Его отстранили от руководства за некомпетентность и пропаганду чуждого нам учения, но не осудили. И он получал оклад консультанта. А психоанализ я критиковал искренне, потому что изучил и освоил его не хуже самого Фрейда. Уже тогда я видел все его недостатки – громоздкость, сложность, крен в сторону секса, заумность, расплывчатость и вследствие этого неполную достоверность. Фриц Перлз тоже критически относился к психоанализу Фрейда, из которого сам же и слепил свою гештальт-терапию, мобильную, изящную и легкую.
– А вы создали не менее изящную вялотекущую шизофрению. Браво! – Софья захлопала в ладоши, карие глаза ее при этом загорелись.
На маскообразном лице Нежкова появилась снисходительная улыбка.
– Вы хотели побольнее меня ужалить? А вот этого делать нельзя. Никому никогда ни при каких обстоятельствах не показывайте, о чем вы думаете, что вы любите, что ненавидите и чего вы хотите. На этом вас будут ловить. Свое нутро нельзя показывать никому. Как только хищник видит незащищенное нутро своей жертвы, он тут же вцепляется в него клыками и вспарывает острыми когтями. Его показывают только несмышленые дети. Держите свои эмоции, убеждения и стремления при себе. Учитесь смеяться, когда вам хочется плакать, пускать слезу, когда вам смешно, и смотреть влюбленными глазами на ненавистного вам человека. Что же касается вялотекущей шизофрении, то она была необходима. Если бы я не придумал вялотекущую шизофрению, то другие придумали бы что-нибудь похуже и пострашнее. Я был частью системы и работал на нее. Системе потребовался еще один крючок, на который она бы ловила инакомыслящих людей, и я его придумал.
– А без этого крючка нельзя было обойтись?
– Нет. В средние века искали, находили и сжигали ведьм. Вместе с ними сжигали и те беды, которые они якобы приносили. Каждое время имеет своих ведьм и тех, кто их ищет, находит, винит во всех бедах и казнит. Без ведьм нельзя обойтись. Это они берут на себя вину неумелых правителей. Сожженные ведьмы защищают их от народного гнева и гасят его своим пеплом.
– Но как абсолютно здорового человека можно признать больным вялотекущей шизофренией!?
– Психика человека имеет настолько расплывчатые и размытые границы между нормой и патологией, между умом и безумием, между гениальностью и сумасшествием, что при желании любого человека можно признать ненормальным. Сомневающийся челоек будет выглядеть психопатом, изобретатель – шизофреником. Обличитель сойдет за маньяка, а увлеченный – за фаната. Кстати, вялотекущая шизофрения в действительности существует, но диагностировать ее можно только в период обострения, а его застать трудно. Если бы я назвал вам людей, страдающих вялотекущей шизофренией, то вы бы услышали фамилии великих писателей, художников, поэтов и ученых.