Бегство в Россию
Шрифт:
— О чем? — холодно уточнял Андреа. — У нас нет никаких документов, ничего юридического. Что мы можем сообщить? Что мы не верим в их виновность? Но это же глупо.
— А что умно? Что? — Джо раздражала спокойная рассудительность друга. — Их могут казнить в любую минуту!
— Я уверен, что они невиновны. Но твое предложение абсурдно. Кроме того, мы не имеем права раскрываться. Мы дали подписку. И тем самым выключены из игры. Поэтому нам лучше об этом не думать. Бесплодные терзания только мешают жить и работать, у нас сейчас…
Как всегда, логика его была безупречна, непонятно лишь, как жить с ней, как Андреа сам, все понимая,
Работа увлекала их, Андреа накинулся на нее с жадностью изголодавшегося. Устройство, которым они занимались, предназначалось для стрельбы по самолетам противника, под противником же подразумевались американские самолеты, их скорость, их данные – стратегическая доктрина советских военных строилась с расчетом на войну с США. Врагом номер один были американцы, но Андреа не обращал на это внимания. И Джо понимал его – задача была интересной сама по себе и технически и математически, а кто в кого стрелять будет – наплевать, такой заказ можно взять хоть от дьявола.
Лабораторию они получили приличную. Руководителем стал Андреа, заместителем – Джо. Первенство Картоса подразумевалось само собой: властный характер, сам склад инженерного ума позволяли ему из многих подходов безошибочно выбирать лучший и определять, как и кому что делать. Всякий раз, когда Андреа делал выбор, Джо интуитивно ощущал правильность его решения.
Они не обращали внимания на слежку за ними, на сдержанность сотрудников, их настороженность, на оглушительные сообщения, которые шли из Венгрии, где разоблачали шпионскую группу кардинала Миндсенети, затем группу Райка, в Болгарии группу Трайче Костова, повсюду американские агенты проникали в руководство, вплоть до Политбюро. Но Андреа и Джо знали, какими возможностями обладает ЦРУ, как энергично оно действует, и полагали: нет ничего удивительного в том, что во всех странах социализма находились предатели. Если же заговоры чисто антипартийные, то подсудна ли внутрипартийная борьба? Своими размышлениями они делились только друг с другом, это они уже усвоили: ни с кем из сотрудников никаких разговоров о политике вести нельзя. Джо предупредил Андреа: “Они обязаны сообщать, не будем делать их подлецами”.
А работа, она спорилась, словно казни способствовали вдохновению. За полгода у них образовался задел идей на несколько лет вперед.
В конце января Андреа получил из Польши сообщение – Винтер признался: он был двойным агентом, завербованным ЦРУ еще в 1947 году. Это было чудовищно. Энн не могла поверить. Как же ЦРУ позволило спасти их? “Но он признался”, – повторял Андреа. Признание Винтера бросало подозрение и на них. Временами ругань в адрес американской военщины, американской науки, американских небоскребов, кока-колы, джаза коробили их. Правда, американские антисоветчики тоже клеветали – по их словам, в Москве хватали людей прямо на улицах, на работу ходили строем, читали только брошюры. В конце концов, и дело Сланского и польские дела возникли не сами по себе, несомненно, что ЦРУ действовало, оно никогда не стеснялось в средствах. Джо и Андреа испытали на своей шкуре. Борьба шла не на жизнь, а на смерть. Не между Америкой и Россией, а между империализмом и социализмом. И они стали в этой борьбе на сторону социализма!
Выбило их из колеи сообщение от 13 января: в Москве раскрыта группа врачей-убийц, они готовили покушение на руководителей страны. Большинство арестованных были евреи, и Андреа
Комплекс завершили к февралю 1953 года. Опережая все сроки. Морозным солнечным днем начались испытания на полигоне. Комиссию составили из промышленников и военных. По летящей цели стреляли с земли. Из зениток, оборудованных приборами. Точность попадания получалась много выше обычной. И скорость стрельбы и прочие показатели обрадовали военных. Промышленники ворчали, но не слишком; как объяснили Андреа, промышленники всегда ворчат на всякий случай, но тут их все устраивало: и малые габариты, и сравнительная простота. Заместитель командующего, Герой Советского Союза, обнимал Андреа, обещал взять под свое крыло… Позвонил в Москву, доложил о хороших результатах, замечаний было немного. Чехи устроили банкет.
Андреа и Джо усадили в центре стола, между ними сел заместитель командующего ВВС Колосков. Поднесли бокалы, огромные, в виде колокола.
— Ничего не поделаешь, — сказал Андреа, — придется научиться пить, иначе мы тут пропадем.
Колосков похлопал Джо по плечу:
— Иосиф Борисович, ты не беспокойся, мы тебя в обиду не дадим!
Бывший летчик, пил он мастерски, но голова оставалась ясной, он четко, по-деловому тут же между блюдами обговаривал условия следующего заказа. К Джо подошел маленький человек в штатском, с рюмкой.
— Поздравляю вас! — сказал он. — Узнаете?
Это был Сергей Сергеевич из Хельсинки – та же лиловая физиономия, только располнел, округлился, заблестел, как заново отлакированный.
— Я теперь тут. Курирую. Всех. — Еле заметно, ладошечкой, он обвел пиршественный стол, а заодно как бы и всю эту маленькую страну. — А вы, значит, тоже здесь? Укрылись! — усмехнулся. — Но, видите ли, от нас не укроешься. — Он обратился к заместителю командующего: – Это ведь я товарища Брука вытащил к нам в Союз. Представляете, тапером работал в кабаке. Вот как туго у них ученым приходится! Боялся к нам ехать. — Куратор хмельно заулыбался. — Уж как я его обхаживал, товарищ генерал. Приятно видеть результаты. Мы люди скромные, о нас всегда забывают.
— О вас не забудешь, — весело пробасил генерал. — А забудешь, так вы напомните. — И заколыхался смехом. Вслед за ним все с удовольствием засмеялись.
— Действительно, — сказал Джо, — не хотел. Очень вы мне тогда не понравились. Я думаю, что без вас, с тем грузином, все прошло бы легче.
Шум за столом стих, их внимательно слушали.
— Перестарался ты, браток, — сказал замкомандующего пьяно-добродушным тоном. — Да все равно молодцы, что достали нам таких орлов. Выпьем за наших неслышных, можно сказать, интимных спутников!
Неслышный товарищ Юрочкин чокался безулыбчиво, к нему подходили и отходили; закончив ритуал, он поманил к себе Джо и чокнулся с ним повторно.
— За нашу следующую встречу, Иосиф Борисович. Бог троицу любит. — Он выпил, наклонился к Джо, оскалился, словно бы укусить собрался. — Не понравился я? Как же быть теперь, что делать?
Рядом с ним откуда-то появился бледный, плаксивого вида чех из “беспечности” (“По-нашему значит безопасность”, – пояснил Юрочкин) и пожаловался: