Бегущая за поездом
Шрифт:
«Да…» – это единственное, что я могу сказать своему отражению в большом зеркале. «Да!!! – говорит отражение. – А незачем вчера Вселенную своими слезами омывать было».
Ладно, не впервой, кофейку попью, реснички подкрашу и… больше в зеркало смотреться не буду. Зачем лишний раз огорчаться? Е-мое! Со мной же попутчица! Я ей спать не давала, храпела! Извиняться надо теперь. Да еще знакомиться! Разговоры какие-то вести. Решено: обратно лечу самолетом! Никаких попутчиков!
– Извините, я храпела, спать вам не давала… – Натянутая
– Нет, я не спала, мне просто вас жалко стало. Вы так стонали, как будто вас бьют, и я решилась вас попросить перевернуться на бок.
Блин, а я думала, что добрую сказку смотрю про ложки. А эти гады, видать, били меня. Ладно, проехали.
– Тамара, – перевожу разговор в нейтральное русло.
– Ой, тезка! А я тоже Тамара. Бывает же! Может, кофейку попьем? У меня шоколадка есть.
Моя «Аленка» намекнула, что она тоже готова собой поделиться.
– Давайте.
Свежезаваренный кофе в поезде! Какая роскошь появилась в наше время!
– Можно я вашей «Аленкой» угощусь? Вкус детства вспомнить захотелось!
– Конечно, а я вашу попробую, – улыбаюсь я и отламываю здоровенный кусок какого-то немецкого шоколада. Я в нем не слишком разбираюсь, но попробовать что-нибудь новенькое вообще люблю. Хотя часто такие эксперименты заканчиваются громкими забастовками моего желудка. Надеюсь, он не против нового вкуса шоколада?
– А вы не против, если я вас кое о чем спрошу?
– Да, пожалуйста. – А внутри все сжалось, как в детстве, когда стянул мамину шоколадную конфету, а над губами шоколадные усы остались, а ты об этом не знаешь, но по маминому тону понимаешь, что она все ведает, и наказание неминуемо.
– Сколько вам лет?
Ничего себе вопросик! Я расслабляюсь и говорю:
– Пятьдесят. Вчера исполнилось…
Правда, произношу это без сожаления и надрыва (спасибо, тетя Шура), а даже с каким-то задорным вызовом.
– Вот и сестре моей бы исполнилось пятьдесят. Вы меня простите, что я такой бестактный вопрос задаю. Кстати, с днем рождения прошедшим вас! Это все, что у меня есть с собой. – И протягивает еще одну такую же немецкую шоколадку.
– Спасибо.
Почему-то я утеряла вечно мешающее мне неудобство при приеме подарков, которое вызывало скорее неприятные чувства вместо радости. Шоколадка отодвигает Николаеву ложку и занимает свое торжественное место рядом с банкой варенья. Судя по подаркам, мой новый год жизни будет сладким. Наверное…
– Вы очень похожи на мою сестру. Вы знаете, она ушла в мир иной в прошлом году.
Здрасьте, приехали! То есть я похожа, и она умерла… Не нравится мне такой расклад. К этому утру с кофе и шоколадкой совсем не лепится.
Тамара, ты же вежливая, сделай подобающее случаю лицо и слушай. Твоего мнения, по крайней мере, пока, никто не спрашивает.
– Вы извините, я как-то не так выразилась… Просто вы
Я?!! Вот я-то совсем на нее не похожа! Нет, может, внешнее и есть сходство, но отношение к миру и жизни у меня точно другое. Может, поэтому и кучу денег не заработала, и благ цивилизации в моем личном кот наплакал. Не знаю, почему-то не жалко мне Тамарину сестру. Может, я совсем очерствела с годами? А вот Тамару жалко: такая тоскливая ушедшая любовь в ее глазах. Хочется успокоить, найти добрые слова, но, по-видимому, словарь душевных высказываний был сожжен равнодушным наступившим капитализмом. Пытаюсь воскресить сострадание и… начинаю плакать. Нет, не так как на плече у тети Шуры, а как-то по-другому, сопереживательно, что ли. Беру Тамару за руку и со словами: «Все мы живы, пока о нас помнят», тихонько сжимаю ее ладошки, лежащие на столе. Интересно, откуда из моей головы приплыла эта умная фраза? А-а-а, сейчас неважно.
– Спасибо, Тамара, что выслушали и поддержали, – она убирает руки.
– Черняховск, собирайтесь!
Конец ознакомительного фрагмента.