Бегущий по лабиринту
Шрифт:
Напряжение в комнате нарастало все сильнее. Глэйдеры сидели совершенно беззвучно, словно каменные изваяния. Вдруг по Хомстеду откуда-то издали эхом прокатился скрежет металла, после которого раздался треск дерева; Томас решил, что гривер решил взобраться по задней стене дома — противоположной той, которую монстры крушили в прошлые разы. Через несколько секунд шум повторился, но уже гораздо громче, и доносился он сразу со всех сторон — ближайший к ним гривер находился прямо за окном. Воздух в комнате, казалось, застыл, превратившись в твердый колкий лед. Томас прижал кулаки к глазам; томительное ожидание буквально убивало его.
Вдруг где-то наверху
— Он схватил Дэйва!.. — заорал кто-то срывающимся от страха голосом.
Никто рядом с Томасом не шелохнулся. Он не сомневался, что все без исключения в комнате почувствовали облегчение и в то же время угрызения совести от радости, что хотя бы в эту ночь им больше ничто не угрожает. Две ночи подряд гриверы забирали только одного человека, поэтому глэйдеры уверовали в то, что сказал Галли.
Томас подскочил как ошпаренный, когда прямо за дверью раздался чудовищный грохот, сопровождаемый воплями и треском дерева, словно монстр начал пожирать целиком всю главную лестницу. Секунду спустя грохот ломающегося дерева повторился — на этот раз гривер разнес в щепки главный вход, — тварь проползла через весь дом и теперь вылезла наружу.
Томаса охватил приступ паники. Сейчас или никогда.
Юноша вскочил на ноги и бросился к двери комнаты, рывком распахнув ее. За спиной услышал крик Ньюта, но проигнорировал его и пулей вылетел в холл, перепрыгивая и лавируя между сотен щепок и обломков, разбросанных по полу. Прямо перед собой — там, где должна была находиться входная дверь, — он увидел огромную дыру, по краям которой безобразной бахромой торчали обломки досок. Пробежав прямо через нее, Томас выскочил в серую ночь во дворе.
— Том! — раздался крик Терезы у него в мозгу. — Что ты делаешь!
Не обращая на нее внимания, он продолжал бежать.
Гривер, схвативший Дэйва — парня, с которым Томасу ни разу не довелось поговорить, — жужжа и лязгая железными шипами по камню, катился к Западным Воротам. Остальные гриверы поджидали его в центре площади и немедленно устремились следом за своим компаньоном в Лабиринт. Томас понимал, что глэйдеры решат, будто он собрался покончить жизнь самоубийством, но, не колеблясь ни секунды, ринулся в самую гущу монстров. Те, видимо, такого поворота событий не ожидали и на мгновение замерли.
Томас быстро вскочил на того, который удерживал Дэйва, и попытался высвободить парня, надеясь, что тварь ослабит хватку и переключится на него. От пронзительных воплей Терезы череп буквально раскалывался на части.
Три гривера бросились на него как по команде, разом ощетинившись клешнями, иглами и крюками. Томас отчаянно бил ногами и руками, отпихивая ужасные металлические приспособления, заодно умудряясь наносить удары и пинать пульсирующие скользкие туши монстров — разделить судьбу Дэйва в его планы совсем не входило; он хотел, чтобы его только ужалили. Яростный натиск все усиливался, и Томас почувствовал, как буквально на каждом дюйме его тела стали возникать очаги боли — многочисленные уколы игл свидетельствовали о том, что Томас добился своей цели. Крича и продолжая неистово молотить руками и ногами, отбивая атаки, он покатился
Как только он оказался вне досягаемости рук гриверов, те сразу отступили и немедленно скрылись в Лабиринте. Завывая от боли, Томас рухнул на землю.
Уже через секунду к нему подбежал Ньют, а за ним Чак, Тереза и еще несколько человек. Ньют схватил Томаса под мышки и приподнял.
— Хватайте за ноги! — скомандовал он.
Юноша почувствовал, будто мир вокруг него завертелся; помутилось в голове и затошнило. Кто-то — он не смог разобрать кто, — бросился выполнять приказ Ньюта. Томаса пронесли через площадь, втащили в Хомстед, затем через изуродованный холл отнесли в какую-то комнату и уложили на кровать. Мир вокруг уже не просто крутился, а начал распадаться на куски.
— Ты что натворил, твою мать!.. — заорал Ньют ему в лицо. — Как можно быть таким идиотом?!
— Нет… Ньют… ты не понимаешь… — Томас должен был сказать это раньше, чем провалится в небытие.
— Молчи! — приказал Ньют. — Не трать силы!
Томас почувствовал, как кто-то ощупывает ему руки и ноги, сдирает с него одежду, пытаясь понять, насколько серьезно он пострадал. Услышал голос Чака, с облегчением отметив, что с его другом все в порядке. Затем медак сказал что-то про несколько десятков уколов на теле.
Тереза стояла у его ног, рукой сжимая его правую лодыжку.
— Зачем, Том? Зачем ты это сделал?
— Потому что… — У него не осталось сил, чтобы сконцентрироваться.
Ньют крикнул, чтобы принесли противогриверную сыворотку, и через минуту Томас почувствовал укол в руку. Из места инъекции по всему телу распространилось тепло — успокаивающее, уменьшающее боль. Но Томасу по-прежнему казалось, будто мир разваливается, и он понял, что через какие-то несколько секунд потеряет сознание.
Комната вертелась все быстрее и быстрее, цвета слились в одно размазанное пятно. Прежде чем темнота окончательно поглотила Томаса, он собрал последние силы и прошептал, в надежде, что окружающие его услышат:
— Не волнуйтесь… Я сделал это специально…
ГЛАВА СОРОК СЕДЬМАЯ
Когда началась Метаморфоза, Томас полностью потерял чувство времени.
Как и в Ящике в день прибытия в Глэйд, он ощутил темноту и холод. Но на этот раз не чувствовал ни ног, ни тела. Он как будто плыл в пустоте, глядя в черную бездну. Томас ничего не видел, ничего не слышал, не улавливал никаких запахов. Его как будто лишили пяти основных чувств и отправили парить в вакууме.
Время тянулось бесконечно. Оно казалось вечностью. Постепенно страх сменился любопытством, а оно, в свою очередь — скукой.
Наконец, после периода томительного ожидания, что-то начало меняться.
Будто подул легкий ветерок, неосязаемый, но слышимый. Затем где-то далеко вдали Томас увидел белесый туман, плавно извивающиеся клубы которого постепенно превратились в настоящий торнадо, который протянулся так далеко, что юноша уже не видел ни начала, ни конца его бешено вращающейся воронки. И тут он почувствовал, как чудовищный порыв ветра, словно шторм, застигший утлое суденышко, ударил его в спину, разорвал одежду, растрепал волосы и стал затягивать в бушующую воронку смерча.