Бэламнийская трилогия

Блэйлок Джеймс

Майлз улыбнулся:

– Мы найдем шар.

– Мне только что пришло в голову, – возразил Джонатан, – что, возможно, Сквайр просто проскочил обратно через ту же самую дверь, через которую он попал сюда. Может, он как раз сейчас сидит в Меркл-Холле и ест клубнику со сливками.

– Может быть, – отозвался Майлз. – Но я так не думаю. Если я правильно понимаю, как действует шар Ламбога, ему пришлось бы немного подождать. А даже если и нет, нам все равно нужно еще кое-что сделать. Я говорил вам еще в Высокой Башне, что все это не так-то просто и нас ждут неприятности.

– По-моему, говорил, – подтвердил Джонатан, внезапно жалея о том, что начал жаловаться. Он никогда не одобрял людей, которые плакались о своей судьбе, а тут сам начал вести себя как нытик.

Тропа прошла, извиваясь, через дубовую рощу,

вновь вышла на пастбище, а затем опять скрылась в лесу. Косые лучи солнца проникали между ветками, покрывая землю пятнышками света. Почти в самом начале пути друзья прошли мимо двух домиков, а потом на протяжении доброй мили им не попадалось никакого жилья. Наконец их тропа вышла на другую, которая была уже больше похожа на дорогу и вилась по берегу довольно крупной реки. Ближе к ночи они набрели на небольшую деревушку, где поужинали в относительно приличном трактире.

Джонатан весь день рассеянно удивлялся тому, что на бэламнийских дубах растут точно такие же желуди, как и на дубах в долине реки Ориэль. Он смутно подозревал, что жители Бэламнии будут какими-то не от мира сего, что они будут ходить на руках или у них будут поросячьи пятачки вместо носа. Но оказалось, что жители Бэламнии с виду почти такие же, как те люди, которых он привык видеть. По сути, во всей Бэламнии не было ничего особо магического. Она была очень похожа на любое другое место.

Когда они сели за стол в трактире, первая мысль, пришедшая в голову Джонатану, имела отношение к природе бэламнийского эля. Было бы трагедией, если бы оказалось, что эль здесь еще даже не изобрели или то, что принимают тут за эль, не более чем болотная вода с растворенной в ней грязью или забродивший лук. Эль, однако, был настоящим – он назывался «Старая Амброзия», – и, более того, его подавали холодным, что было приятным сюрпризом в теплый летний вечер.

За столом они немного поспорили о том, стоит ли продолжать путь после ужина. Ночь была такой приятной, что путешественники вполне могли пройти еще миль пять и затем выспаться под звездами. Джонатану, который к этому времени был не прочь совершить пешую прогулку, идея показалась хорошей. У него был дядюшка, который предпринимал подобные прогулки, вооружившись томиком стихов и удочкой, и вся эта затея казалась ему довольно романтичной. Сон под звездами в летнюю ночь вполне соответствовал такой романтике.

Гампа и Буфо эта идея увлекала гораздо меньше, чем Джонатана, и они не замедлили отметить, что и так уже прошагали за этот день добрых десять или двенадцать миль. И что, принимая все это во внимание, очень странно спать под открытым небом, когда под рукой есть такой великолепный трактир. Майлзу было практически все равно, какой вариант выбрать. В разгар спора подали ужин, и это решило все дело. Путешественники расправились с огромным куском говядины, пирогом с грибами и второй пинтой эля, а потом пощипали немного сыра и клубники. После ужина, будучи в чересчур приподнятом настроении, вызванном едой, они приняли предложение трактирщика выпить по рюмочке бренди и по чашечке кофе. В общем и целом, спасение Сквайра оборачивалось довольно веселым времяпрепровождением.

– Ну, ребята, – сказал Майлз, разжигая трубку и потягивая бренди, – нам нужно пройти при свете луны пять миль. Допивайте.

Но Гамп уже спал в своем кресле, а Профессор, хотя со стороны казалось, что он попыхивает трубкой, то и дело вздрагивал и просыпался, а потом опять начинал клевать носом; трубка не выпадала у него изо рта скорее по доброте, чем по какой-либо иной причине. На Джонатана, хоть он и не спал, еда, эль и бренди подействовали таким образом, что мысль отправиться пешком куда бы то ни было казалась ему смехотворной. Завтра они находятся вдоволь, а сегодня им нужно хорошенько выспаться. То, что лень может лишить их шансов найти Сквайра, даже не пришло ему в голову, а если бы и пришло, то вряд ли бы сильно помогло прояснить затуманившиеся к вечеру мозги. По правде говоря, бренди несло в себе некоторый оптимизм. Впервые с тех пор, как Джонатан узнал о характере исчезновения Сквайра, ему показалось, что волшебная страна Бэламния не такая уж и большая – и вполовину не такая большая, чтобы в ней можно было надеяться спрятать кого-то подобного Сквайру. Так что на пять миль больше или на пять миль меньше – это было несущественно.

Незадолго до десяти часов вся

компания гуськом поднялась наверх и свалилась на пуховые перины, где и проспала без сновидений до следующего утра. Поднялись путешественники уже после рассвета.

Глава 8. Сыщики

Вместе с солнцем поднялось и облачко некоего сомнения, каким-то образом развеяв сияющий оптимизм предыдущей ночи. Джонатан позволил себе, всего через несколько мгновений после пробуждения, не только пожалеть о милях, которые они не прошли прошлым вечером, но и подумать о том долгом пути, который им придется преодолеть, чтобы наверстать упущенное. Он спросил себя, сколько миль может пройти пешком за один день их небольшой отряд вместе с собакой. По меньшей мере двадцать пять, может, тридцать. Это число показалось ему огромным и испортило настроение. Потом, расслабленно сидя на краю постели и глядя на лежащего на полу Ахава, он начал грезить о городке Твомбли, о своем крыльце и о клубнике, которая именно сейчас должна была стать большой и спелой. От всех этих раздумий, гаданий и грез у него началась жуткая хандра. Но потом, как с ним часто случалось утром через пять минут после пробуждения, Джонатану пришло в голову, что это безрассудство – думать в такую рань о чем бы то ни было, будь то грядущий день или предыдущий вечер. От таких мыслей не может не начаться хандра. Возможно, это какой-то физический или химический закон и его можно найти в одной из научных книг Профессора. Так что, натягивая башмаки, Джонатан принялся вместо раздумий насвистывать что-то веселенькое на мотив «Наверху у Пинки-Винки». Ахав открыл один глаз и посмотрел на хозяина. Его вид, казалось, давал понять, что Джонатан мог бы насвистывать что-нибудь другое или, возможно, не свистеть вообще. Потом Ахаву стало ясно, что наступил новый день и они отправляются на поиски приключений. Пес пару раз потянулся на своем коврике и подбежал к двери. Они нашли Профессора и Буфо в холле. Майлз с Гампом были уже внизу и наблюдали за тем, как трактирщик жарит яичницу с ветчиной.

Майлз уже успел сходить на колонку, о чем можно было судить по его прилипшим к голове волосам, и теперь улыбался, глядя в чашку кофе. Гамп исподтишка подмигнул Джонатану и Буфо, которые приближались шаркающими шагами, не спуская глаз со стоящего на плите кофейника.

– Масса путешественников останавливаются в этом трактире, – начал он.

– Их здесь что птиц, – ответил трактирщик.

Гамп кивнул. Джонатану стало интересно, чем именно путешественники напоминают птиц. Возможно, количеством. Гампа это, похоже, не особенно волновало.

– Странных много бывает?

Трактирщик посмотрел на него с изумлением:

– У нас почти не бывает каких-либо других. – Потом он взглянул на Майлза, одетого в оранжево-розовую мантию, и перевел взгляд на Буфо и Гампа, которых с их ростом по пояс взрослому человеку и остроконечными матерчатыми шапочками вполне можно счесть странными. – Куча странных, – добавил он. – Прямо пачками ходят.

Гамп опять кивнул. Джонатан видел, к чему ведет этот разговор. Гамп совершенно явно изображал из себя сыщика и пытался незаметно вытянуть из трактирщика все, что тому было известно.

– Держу пари, у вас тут бывают какие-нибудь толстяки, – продолжал Гамп, щурясь и делая глоток кофе.

Джонатан взглянул на Майлза, который, казалось, давился чем-то, – без сомнения, это было реакцией на тонкие методы Гампа.

– Толстяки? – переспросил трактирщик, который, к несчастью, был круглым как бочка. – О чем вы говорите? И не пытайтесь подшучивать надо мной, сэр! – добавил он, потрясая своей лопаточкой.

– Ничуть, – заверил его Гамп, сильно удивленный его возбуждением. – Вы меня не так поняли. Мы видели на пороге человека. Потрясающего человека. Огромный, как тележное колесо. И ходит примерно так, как ходило бы колесо, если бы у него были ноги. Что-то вроде походки с поворотом, если вы понимаете, что я имею в виду. Выглядел он так, будто его загрузили в одежду при помощи совка. И у него была потрясающая голова. Заостренная кверху, с чудовищными щеками. А его ноги почти невозможно различить. Они больше походили на стволы деревьев, чем на что-либо другое. И он проделывал одну такую шутку с буханками хлеба – проедал в середине дырку и надевал себе по буханке на каждое запястье, чтобы откусывать от них, взмахивая руками при ходьбе.