Бэламнийская трилогия

Блэйлок Джеймс

Эскаргот шагал, ссутулившись и засунув руки в карманы, несколько подавленный мрачной атмосферой местности. Он видел гнома в полуквартале впереди и один раз отпрянул в тень полуразрушенного крыльца, когда преследуемый на миг остановился и внезапно обернулся, словно заслышав эхо шагов позади. Однако Хелстром двинулся дальше, перешел на ту сторону улицы, по которой шел Эскаргот, остановился перед покосившимся, потемневшим от времени домом и снова осмотрелся вокруг. Эскаргот наблюдал за гномом из своего укрытия, исполненный решимости последовать за ним в дом, но жалея, что у него нет с собой свечи, а также дубинки, которой он постоянно обещал себе обзавестись.

Он подошел к дому и заглянул

в щель между косяком и дверью, оставленной приоткрытой. На самом деле она и не закрывалась плотно, поскольку с течением лет все здание завалилось набок и фундамент глубоко осел во влажную песчаную почву. На переднем фасаде дома не осталось практически ни одного неразбитого окна, а некогда изящный резной фриз между этажами под многолетним воздействием дождей и сырого соленого воздуха растрескался и местами обвалился, являя взору дранку и ржавые гвозди. Разумеется, никто, кроме бродяг и преступников, не стал бы здесь жить.

Эскаргот прислушался, придвинув ухо к щели. Изнутри доносился невнятный говор, – вероятно, какие-то люди беседовали приглушенными голосами в ближайшей комнате или, равно вероятно, они разговаривали нормальными голосами где-то дальше, на втором этаже или на кухне в глубине дома. Дверь открылась практически без скрипа, и Эскаргот на цыпочках вошел. В грязные окна струился бледный лунный свет, отчасти, впрочем, рассеивавший темноту. Бормотание продолжалось, потом послышалось шарканье ног.

Полуразрушенная лестница вела на второй этаж, погруженный во мрак, и Эскаргот поначалу подумал, не подняться ли ему наверх, но потом отказался от этого намерения. Ввиду царившей здесь темноты и общей мрачной атмосферы дома представлялось более разумным забраться в маленькую нишу под лестницей и затаиться там, прислушиваясь. Не имело никакого смысла влипать в какую-нибудь ужасную историю, подобную истории с ведьмами на Вдовьей мельнице. Осторожность, вот что здесь требовалось. Тем временем он все хорошенько обдумает, а чуть что – бросится к двери.

Но сидеть под лестницей, согнувшись в три погибели, тоже не имело смысла. Пару минут Эскаргот прислушивался к стуку своего сердца и напряженно вглядывался в темноту, спрашивая себя, не шевелятся ли там какие-то тени, а потом выполз из своего укрытия, но тут же нырнул обратно, стукнувшись головой о низкий потолок, ибо услышал тяжелые шаги на лестнице. Он затаил дыхание и вжался в стену. Если они пройдут мимо него, направляясь к задней двери, выходящей к заливу, то наверняка обернутся и увидят его, но он будет готов к этому. Он рванет к передней двери. В такую ночь никто не сможет догнать Эскаргота.

Это был Эбнер Хелстром, на сей раз со своим посохом. Эскаргот видел отвороты на брюках, металлический наконечник посоха и остроносые ботинки гнома, который остановился в прихожей, поджидая кого-то, кто спускался следом за ним. Эскаргот понял, кого именно, еще прежде, чем услышал голос. Он приготовился увидеть Лету, хотя ее появление здесь, в Бэламнии, после странных событий в Городе-на-Побережье казалось необъяснимым. Но да, именно она проследовала по коридору за своим дядюшкой. Похоже, оба очень торопились, – наверное, к счастью для Эскаргота, ибо ведьма, насколько он мог судить по предыдущим встречам, всегда чувствовала его присутствие. Вероятно, в спешке ее сверхъестественные способности несколько притупились. Но к чему такая спешка? Эскаргот ухмыльнулся. Они вдруг оказались перед необходимостью спасаться от преследования, верно? Несмотря на свои развязные подмигивания, гном боялся, что Эскаргот является более могущественным мстителем, чем кажется. Наверняка он задается вопросом, каким образом Эскаргот оказался в Бэламнии. Но, коли на то пошло, каким образом здесь оказался гном?

Эскаргот снова

выполз из своего укрытия и пошел по темному коридору в глубину дома. Эти двое уже вышли через заднюю дверь. Он прибавил шагу. Терять их сейчас не стоило. Задняя дверь представляла собой жалкую развалюху, растрескавшуюся и покосившуюся. Эскаргот распахнул ее и едва не ступил в пустоту. В пятнадцати футах внизу темнел вязкий, илистый берег залива. Вдоль стены дома тянулась лестница, подпертая сваями, но лестничная площадка, находившаяся сразу за порогом, много лет назад обрушилась и упала в грязную жижу, так что дверь открывалась в пустоту. Эскаргот резко захлопнул дверь, чтобы не свалиться, продолжая движение по инерции, а потом снова открыл, на сей раз осторожно, высунулся наружу и увидел, что, если распахнуть дверь настежь, он сможет дошагнуть до уцелевших – хотя бы отчасти – досок лестничной площадки и, схватившись за перила, добраться до лестницы.

Лета и гном исчезли. Внизу Эскаргот не видел ничего, кроме грязной жижи, прибитого к берегу мусора и теней от покосившихся свай. Потом футах в пятидесяти от дома в лунном свете блеснуло что-то похожее на полированный медный наконечник посоха, и Эскаргот услышал тихое проклятие и чавканье ног по грязи. Они улепетывали, словно вспугнутые крабы, пробираясь под доками и стоящими на сваях зданиями. Эскаргот последовал за ними, стараясь ступать не по грязи, а по камням или, на худой конец, по следам, оставленным гномом и девушкой. Он снова потерял их. Он остановился и прислушался, но ничего не услышал. Внезапно ему пришло в голову, что его опять провели. Что если они с самого начала знали, что он идет за ними? Что если они заманивают его на темный пустынный берег, чтобы там проломить ему череп? Но он должен продолжить преследование, верно? Он будет проклинать себя утром, когда взойдет солнце, если отступит сейчас.

Через пятьдесят футов дома и пирсы внезапно закончились на краю длинной, изогнутой дугой песчаной отмели, тянувшейся до самой дамбы. В пределах двух миль на залитом лунным светом берегу никого не было видно. Никто не шел по отмели или по верху стены. Эскаргот потерял их. Они юркнули в подвал одного из заброшенных консервных заводиков, мимо которых проходили. Но какого именно? Эскаргот повернулся и торопливо зашагал обратно, всматриваясь в землю под ногами. Он видел лишь одну цепочку следов – своих собственных. Он оказался недостаточно внимателен. Хорошим же сыщиком он выказал себя: мчался вперед, ничего вокруг не замечая, в то время как эти двое просто свернули в сторону, предоставив преследователю пробежать мимо.

Наконец он обнаружил еще две цепочки следов, но они сворачивали к морю, а не к дороге. Эскаргот пошел по ним и скоро увидел путаницу следов и длинную борозду в грязи, явно оставленную гребной шлюпкой, которую волокли по берегу. Эти двое направлялись к спрятанной лодке. Он прислушался, приложив ладонь к уху. Откуда-то с запада, приглушенное расстоянием и тьмой, доносилось бренчание пианино и крики гуляк, веселившихся в портовых тавернах. А с близкого расстояния, с освещенного звездами залива, долетал плеск весел и приглушенные голоса – Лета и гном уплывали в глубину дельты.

Эскаргот повернулся и помчался к тому месту, где начиналась дамба. Взобравшись на нее, он всмотрелся в темноту и увидел покачивающуюся на воде тень и лунный свет, мерцающий на крохотных волнах, расходившихся от лодки, которая направлялась не к огням города, а к устью реки Твит, словно гном и Лета убегали отсюда раз и навсегда. Эскаргот провожал лодку взглядом, пока она не исчезла во мраке ночи; теперь он слышал только бренчание далекого пианино и плеск приливных волн о сваи, который напомнил ему, что время позднее, а до субмарины еще плестись и плестись.