Белая башня
Шрифт:
— Хватит, — жестко оборвал их Винченцо и поднялся.
Он не был уверен, что справится с этой тварью, не убивая. А Миара поджала губы.
— Мы просто беседуем…
— Надеюсь, о том, как будем завтра на тот берег перебираться? — Дикарь нес длинный прут, с которого свисала пара рыбин. Каждая — длиною с локоть. Массивные тела, покрытые мелкой чешуей, и огромные, в треть тела, головы.
— Именно об этом, — очаровательно улыбнулась Миара, стряхивая руки. — И о том, кому морковку мыть.
— А у нас есть морковка?
Рыбины
К счастью, выпотрошили их еще там, на берегу.
— Есть. И морковка, и чеснок… дикие, но тоже неплохо. Спасибо нашему дорогому Ирграму…
— А с этим что? — от Дикаря не укрылось состояние Карраго, который так и лежал, скукожившись и нелепо высунув руку.
Винченцо надеялся, что маг оклемается. Или что хотя бы мозговой удар его не хватит, а коль хватит, то сразу. Добивать раненых ему никогда не нравилось, но теперь как-то вот особенно, что ли?
— Обморок, — ответила Миара. — От переутомления… надо водичкой полить.
— Кстати, водички стало больше, — юный барон умудрился стать грязнее, чем был прежде, хотя Винченцо искренне полагал, что это уже невозможно. — Мутная только. Зато рыбы в ней! Плюхается. Кое-где.
И это тоже странно. Там ведь температура такая, что вода испарилась. И всякая нормальная рыба должна была, если не сгореть до костей, то всяко издохнуть.
А она плюхается.
— Мы вот, добыли, — Джер указал на рыбин.
— Молодцы какие, — неискренне похвалила Миара. — Только жарить сами будете.
И встала.
Руки отерла.
— А я… пойду умоюсь.
И удалилась к реке.
Винченцо вздохнул и направился следом. Все же… пусть здесь тихо и даже почти мирно, но отпускать её одну — неразумно. Приближаться он не станет.
Так, постоит неподалеку.
Посмотрит.
Как раньше… совсем как раньше.
Миара шла вдоль берега, то и дело останавливаясь. Порой она наклонялась, глядела в воду, выискивая нечто, лишь ей понятное. Пару раз вставала на корточки, перебирая прибрежную траву, потом поднималась и шла дальше.
— Выходи, — сказала она, оказавшись перед рощицей железных деревьев. Эти, выросшие какими-то несуразно тонкими тесно переплелись друг с другом ветвями, образуя один большой, расползшийся ствол.
— Давно заметила?
— Сразу, — она оперлась на ближайшее деревце. — Просто… надо было успокоиться.
— Что произошло?
— Сама не знаю… это… ненормально. Я вдруг захотела убить его.
— Ирграма?
— И его тоже. Карраго… всех. А потом стало себя жалко. До слез. И если желание убить понятно… это со всеми бывает, то с чего мне себя жалеть?
— Не с чего?
— Не знаю.
— Ты молода… красива. Одарена. Ты могла бы и вправду неплохо устроиться, — Винченцо подошел и опустился на траву. Отсюда не было видно пятно, но вода по реке ползла грязная и мутная. Впрочем,
— Какой хороший план, — пробормотала Миара. — И почему мне это раньше в голову не пришло…
— Может, решила, что слишком это…
— Утомительно? Постоянно интриговать… управлять… следить, чтобы не оттеснили, не… перехватили такую зыбкую власть? — она вздохнула. — Это и вправду утомительно.
— А теперь ты усталая, чумазая…
— Страшная?
— И это тоже.
— Стою не понятно где, пялюсь на грязную реку и даже убить некого, чтобы нервы успокоить.
— Можно убить Карраго.
— Во-первых, не факт, что он еще не в себе и позволит. Во-вторых… он полезен.
— Неужели?!
— Он много знает. Даже не так. Он очень много знает. И учит так… раньше он не давал себе труда быть внимательным. Объяснять? Ни к чему. А вот наказать за то, что отвлеклась или недопоняла. Или… — её кулачки сжались. — Нет уж… я пока буду его использовать.
— А потом?
— А потом посмотрим. Но это все равно не объясняет моего желания поплакать.
— Может… просто нервы?
— У меня? — на Винченцо посмотрели с удивлением.
— Почему нет? Ты же все-таки человек. А у людей есть нервы. Тебе ли, как целителю, не знать…
— Знаю… и меня, как будущего целителя, долго и старательно избавляли от излишней чувствительности. И… нет, это не нервы. Это… это шепот. Я пыталась рисовать знаки, как он советовал.
Миара с раздражением сорвала травинку, смяла её и выбросила.
— Только не помогло. И не понятно… то зовут куда-то. То будто смеются. Надо мной. Представляешь?
— Нет.
— Иногда его почти и не слышно. Точнее чаще всего и не слышно. Я даже начинаю думать, что все уже, он исчез, этот шепот, хотя знаю наверняка, что не исчез, что… он со мной. Сводит с ума. А если уже? Если я…
— Тогда мне придется тебя убить.
— Из тебя тоже излишнюю чувствительность вытравливали, — печально произнесла Миара. — Ты говоришь так… спокойно.
— Могу слезу уронить. Но ты же не поверишь.
— Нет. Не надо… слез не надо. Я еще не настолько свихнулась, чтобы и вправду кого-нибудь убить. Но шепот… он такой настойчивый. Как будто кто-то ходит за мной и бубнит, бубнит… во снах особенно.
— Сядь, — попросил Винченцо.
— Зачем?
— Просто, — он похлопал рядом. — Там… в том мире, куда я попал, я понимал эту малышку.
— Ты про мешекскую стерву?
— Она еще ребенок.
— Ну да, конечно, — Миара прикусила губу. — Когда мне было столько же, я… я принесла в жертву свою подругу. То есть, я думала, что у меня могут быть подруги. Пусть из служанок, пусть… а потом отец сказал, что я должна. И я сделала, что он сказал.