Белая дорога (др. перевод)
Шрифт:
— Да вот, «мейса» утром хватанул.
— Да ну! И кто?
— Джефф Векслер.
— Детектив, что ли? О-па. Что ты такое вытворил — предложил ему интимную встречу? Знаешь же, тот гей в коповской форме из группы «Village People» на самом деле не коп. Нельзя по нему судить обо всех.
На Макартура этот прикол не подействовал.
— Все б ты хохмил. Газом я сам брызнулся, потому что у нас в отделе правило: хочешь носить с собой баллон — будь добр, убедись, как он действует на тебя самого, чтобы потом не применять где не надо.
— Да ты что. И как, действует?
— Как хрен с горчицей. Так и хочется пойти сейчас и пшикнуть какому-нибудь гаду в харю —
Вот те раз: «мейс», и жжет. Кто бы мог подумать.
— Кто-то мне говорил, ты теперь работаешь на Блайтов, — сменил тему Макартур. — Дело-то, можно сказать, дохлое.
— А они вот не сдаются, не то что копы.
— Зря ты так, Чарли.
Я примирительно поднял руку.
— Ко мне прошлым вечером приезжал Ирв Блайт. Я сказал им с женой, что след, по которому их все эти годы водили, был ложный. Далось мне это, понятно, непросто. Они страдают, Уоллас: шесть лет уже прошло, а они, что ни день, все изводятся. О них все забыли. Я знаю, копы здесь не виноваты. И что дело дохлое, тоже знаю. Просто для Блайтов оно так и не остыло.
— Ты думаешь, она мертва?
Судя по тону, вывод Макартур для себя уже сделал.
— Надеюсь, все же жива.
— Ну-ну, — усмехнулся он, — надежда умирает последней. Я и сам, можно сказать, так считаю.
— Я же сказал «надеюсь», а не «голову даю на отсечение».
Макартур показал мне палец.
— Ну так что, ты хотел меня лицезреть? А самого где-то черти носят, и я сам был вынужден купить себе булочку с корицей — знаешь, каких она денег стоит?
— Извини. Я тут думаю на недельку уехать. А Рэйчел не нравится, что я ее опекаю. И оружия у нее нет.
— Надо, чтобы кто-то к вам заглядывал, за ней присматривал?
— Всего-навсего до моего возвращения.
— Не вопрос.
— Спасибо тебе.
— Это ты из-за Фолкнера?
Я нехотя пожал плечами:
— Честно говоря, да.
— Так ведь его челядь вся сгинула, Паркер. Он теперь один как перст.
— Дай-то бог.
— Что-то заставляет тебя думать иначе?
Я покачал головой. Как бы и ничего, но была какая-то смутная тревога и мысль, что Фолкнер так или иначе не допустит полного вымирания своей породы.
— Дивлюсь я на тебя, Паркер: живешь как у Христа за пазухой. Прокуратура всем дала по рукам: никаких тебе взысканий за вмешательство в ход расследования; полный молчок насчет того, что ты со своим корешем уложил тех двоих в Любеке. Я понимаю, что они гниды конченые, но все же.
— Знаю, — оборвал я эту тему. — Ну так что, пришлешь кого-нибудь на догляд?
— Я же сказал, не вопрос. Надо будет, сам постараюсь наведываться. Ты как думаешь, она согласится на тревожную кнопку?
Я подумал. Дипломатических ухищрений на это понадобится, пожалуй, больше, чем в ООН.
— Может, и в самом деле. Вот только кто ее поставит?
— Есть у меня один парень. Позвони, когда с ней все обговоришь.
Я поблагодарил и поднялся, чтобы уйти. Но на третьем шаге он меня окликнул:
— Слышь, Чарли! А у нее подруг нет, каких-нибудь незамужних?
— Да есть, наверно, — ответил я растерянно и тут понял, что влип.
Насколько мое лицо поблекло, настолько у Макартура расцвело.
— Э, постой! Я тебе служба знакомств, что ли?
— Да брось. Тебе раз плюнуть.
Оставалось лишь махнуть рукой.
— Ладно, спрошу. Но ничего не обещаю.
И ушел, оставив Макартура с улыбкой на лице. И еще с глазурью, на нем же.
Остаток утра и часть дня я провозился с текущей корреспонденцией,
А потом Кэсси Блайт исчезла. Корешок ее обратного билета отсутствовал; как пассажирка она не значилась ни у какой другой транспортной компании — ни наземной, ни воздушной. Никто не пользовался ее кредиткой или телефонной картой. Список лиц, с которыми она контактировала, подходил к концу. След обрывался.
Ощущение было такое, что Кэсси Блайт мне не удастся найти ни живой, ни мертвой.
Черный «лексус» подкатил к дому в четвертом часу, когда я наверху сидел у компьютера, распечатывая сообщения об убийстве Мариэн Ларусс. В целом информацией те репортажи не изобиловали, кроме разве что одной газетной заметки, где указывалось, что защитой Атиса Джонса теперь будет заниматься Эллиот Нортон, принимающий дело от назначенного судом общественного адвоката, некоего Лэйрда Райна. Судя по всему, из рук в руки дело перешло без всякой возни и проволочек, что лишь свидетельствовало о быстром и на редкость добровольном самоустранении Райна как защитника. Сам Эллиот коротко сообщил журналисту, что, несмотря на профессионализм Райна, будет лучше, если у Джонса появится свой собственный адвокат, чем наспех, фактически со стороны назначенный общественный защитник. Райн от комментариев воздержался. Вырезка была двухнедельной давности. Как раз когда я ее распечатывал, и подъехал «лексус».
Вылезший из него пассажир имел на себе кроссовки и джинсы, и те и другие в сочных пятнах краски. В дополнение к ансамблю на нем была джинсовая рубаха, тоже пятнистая. В общем, вид у него был как у беглой модели со съезда декораторов, если предположить, что вкусы у них сделали крен в сторону полуотставных геев-домушников. Хотя если вспомнить мое житье в богемном квартале Нью-Йорка, декораторов именно с таким креном там было пруд пруди.
Водитель авто был выше своего спутника как минимум на полголовы, и по нему можно было познакомиться с модой истекающего летнего сезона: легкие кожаные мокасины цвета бычьей крови и коричневатая льняная сорочка. Поблескивание темной кожи под солнцем скрадывала лишь щетина на макушке молодца и ухоженная бородка вокруг поджатых губ.
— Ага. Ну что сказать: здесь, пожалуй, на порядок уютнее, чем в той берлоге, которую ты по недоразумению называл домом, — успев оглядеться, удовлетворенно подытожил Луис, пока я шел к ним навстречу.
— Чего ж ты тогда оттуда не вылезал, если она тебе так не нравилась?
— Понятное дело: чтоб тебя позлить.
Протянув руку для пожатия, я обнаружил в ней лямку от стильной багажной сумки.
— Чаевых не даем, — еще и упредил Луис.
— То-то я и вижу: настолько стали прижимистые, что и на выходные не прилетели.