Белая орчанка и оборотень
Шрифт:
Начнем сначала. Люди стали строить обиталища для проклятых почти сразу после переселения на Белый берег. Изуродованные лица выживших после Красного мора, будили в них суеверный страх. Постоянным напоминанием о болезни, которая может настигнуть человека в любой момент, прокаженные не давали им жить спокойно. Проклятых боялись и обходили стороной, а потом и вовсе установили закон, по которому они могли жить только за забором специальных обиталищ. На каждую девушку выделяли определенную сумму денег, и от количества переболевших и выживших, зависел ежегодный налог, собираемый с населения. Люди называли его «гнилым налогом» и считали эти деньги, выброшенными на ветер. Никому не хотелось отдавать свои кровно заработанные, на содержание бесплодной, изувеченной и ненужной теперь никому, девушки. Поэтому направляя в обитель очередную прокаженную, ей в дорогу, кроме смачного плевка, тихо
Эта обитель, например, была возведена на болотах и как утверждали сами девушки, сделали это для того чтобы они дышали гнилым, сырым воздухом, чаще болели и быстрее умирали. Если судить по средней продолжительность жизни в обители, где-то пять — шесть лет, они были правы.
Долгожителем в этом обиталище была Лали (Евлалия полное имя, но оно ей не нравилось), она прожила здесь десять лет, попав сюда в шестилетнем возрасте. Остальные пробыли тут намного меньше.
Куратор этой обители был казнокрадом. До девушек не доходила и десятая часть отмерянных им средств. Да еще по дороге возчик, приставленный специально возить раз в месяц сюда продукты, оставлял себе сначала четверть, понемногу обнаглел от безнаказанности и теперь рассполовинивал передачи. Никто не проверял, как они живут, а в город дорога для них была закрыта, жаловаться было некому. Однажды попав сюда, единственный путь, которым они могли уйти, была дорога на кладбище, расположенное недалеко за оградой, на опушке леса. А единственным поставщиком продуктов и связью с миром был возчик.
Их основной рацион составляли супы из привезенной крупы и овощей выращенных здесь. Мясо сюда не доезжало.
— Не положено! — Заявлял возчик на все вопросы и особо дотошных, не стесняясь, мог перетянуть кнутом.
Овощи на болотах росли плохо и в тайне они разбили под огород, часть подлеска, подальше от дороги. Семенами, как они не просили, их тоже никто не снабжал. Они сами выращивали их и бережно пеклись над каждым семечком. В основном это было капуста и тыква. Был у них также лук, чеснок, щавель (правда, дикий) свекла, морковь. Еще девушки собирали в лесу грибы — ягоды, дикие, кислые яблоки и груши. На зиму заготавливали много разных трав, ими лечились, как единственным доступным лекарством, из них готовили чай и другие напитки, использовали как приправу. Не смотря на запрет выходить за пределы огороженной территории, жизнь заставила их исследовать и освоить ближний лес, болото и одно из двух, соединенных тонкой протокой, озер.
На болотах они собирали крокут корень, клубень невысокого растения с длинными темно-зелеными листьями. Сладкий напоминающий картошку, круглый корешок размером с пол кулака, можно было есть сырым или отваривать. На озере они рыбачили в теплое время года, рыбы в нем было много, но не было необходимых для хорошей рыбалки снастей и навыков. В родительских домах, до болезни, девушки не занимались рыбной ловлей, это была мужская территория. Как могли они сооружали удочки, вспоминая увиденные когда-то, из волос плели удила, из тонких металлических шпилек, оставшихся от одной приехавшей из города, умершей уже девушки, имя которой никто не помнил, сделали крючки и берегли их как сокровище. Потеря крючка сорванного, например крупной рыбой была настоящей трагедией и погружала обитель на несколько недель в уныние. В озере, к тому же, летом они купались и стирали вещи.
Лето девушки любили, хотя на него приходилась почти вся тяжелая работа. Зиму ненавидели. Умирали, ослабленные болячками несчастные, обычно зимой. Зима для обители была тяжелым испытанием, в этом году она унесла жизнь трех из них.
Самым ценным из привозимого, были не продукты, как могло показаться, а одежда. Берк сразу бросились в глаза лохмотья, в которые девушки были одеты. Это были обноски шитые, перешитые и все в заплатках, на подобии тех, что носила она в первые годы своей жизни со Сфеном, еще до того как научилась зарабатывать стиркой и уборкой. Еще больше удивила обувь. Берк видела подобное, но более грубой работы, на ногах полудиких орков, забредавших иногда, в родной хутор. Девушки называли их чуни. Это были такие корзинки в форме ноги, сплетенные из мягкой коры деревьев, внутри выстланные высушенным мхом. При соприкосновении с влагой они моментально намокали, и замочить ноги, ничего не стоило. Чуни берегли ноги скорее от механических повреждений. Промокшие ноги были причиной частых простуд. Половина присутствующих кашляла, кто сильней кто слабее, в основном кашель был хронический. После Красного мора, легкие были самым уязвимым в организме местом. И даже легкого
Недоставало в их хозяйстве всего. Сильно не хватало ножей. Они попадали сюда только в багаже девушек, положенные заботливыми родителями, чтоб резать в дороге хлеб, как было с Лучаной. Но редко кого провожали заботливые родители, чаше попадали сюда только с тем, что было на них надето. Все обитательницы смотрели на узел, привязанный к спине козы с любопытством и надеждой. Так ждут подарка на день рождение от богатой бабули. Новенькие не сразу поняли тонкие намеки, а когда сообразили, отдали не богатое содержимое в общий котел, ничего не скрывая. Так радостным визгом были встречены маленький и большой меч Берк, такой же восторг вызвали котелок, ложки и нож, а так же теплый полушубок и дорогие кожаные сапоги Лучаны.
— Почему вас обрадовала чужая одежд? — Удивилась Лучана.
— Не чужая, теперь общая. Кто зимой на улице работает, тот и одевает. — Пояснила Берта, та самая девушка с косами.
Оказалось зимой в доме, всю работу выполняли вместе, а на улицу ходили дежурные девушки, там они работали по очереди. Дежурных снаряжали в самую лучшую обувь и одежду, они выносили мусор, отходы, заносили дрова. За существование обители они сделали все, чтобы уменьшить количество зимних прогулок. Каждый такой выход, был большим риском для здоровья. Внутри барака, прямо в полу кухни вырыт был колодец, а сделанные из глины трубы были врыты под землей под углом (чтоб не замерзало) и вели в яму на улице. Так заносить и выносить воду, было не нужно. Широкий навес соединял все постройки двора. Из кухни был прокопан второй вход в погреб, первый выходил во двор, через него заносили продукты с огорода. На втором месяце осени, дороги становились непроходимыми, и привозить еду из города прекращали до весны. Девушки оставались полностью отрезанными от мира, впрочем, как и всегда, но зимой это ощущалось особенно остро.
Чтобы экономить дрова, которые они сами заготавливали, на зиму все переходили жить в одну комнату. Пользовались только ею и кухней. Раз в неделю топили баню, а всю неделю ограничивались мытьем в тазике на кухне. Заготовка дров была в обители главной задачей. Все свободное время, девушки проводили в поисках и переноске топлива. Домашних животных у них не было, поэтому все приходилось таскать на себе или впрягаться в, своими руками сделаны, волокуши. У них был один топор, им по очереди рубили сухие деревья. Но чаше печку топили собранным хворостом.
Сейчас они жили еще все вместе, но в ближайшие дни собирались разойтись по своим, закрытым на зиму, комнатам. Сегодня с утра девушки занимались побелкой стен и потолков, освежая невзрачный интерьер клетушек в которых обычно жили по трое, поэтому все были дома, что в теплые месяцы было редкостью.
Одна комната давно пустовала и Берк с Лучанкой решили разместиться в ней. В каждой комнате, возле окна, была небольшая печь, выложенная из песчаника. Ими пользовались редко в особенно холодные или сырые ночи. В ряд стояли три грубо сколоченные из досок широкие лавки, вот и вся обстановка. Девушки принесли набитые сеном тюфяки и дали пару одеял. Так началась их новая жизнь на болотах.
13 глава. Новая жизнь
Бёрк чувствовала что умирает. Медея, серьезная, никогда не улыбающаяся девушка- проклятая, пыталась ее в этом переубедить, но орчанка совсем ей не верила и продолжала звать на помощь, хоть кого-нибудь.
— Помогите! — разносились, по всему бараку ее громкие вопли. — Помогииите! — Крик прекрасно был слышен на улице и перекрывал, иногда, стук топора.
Берк рожала.
Управлять процессом взялась Медея, она была единственной из девушек, проходивших через это. Она заболела Мором на пятом месяце беременность и родила мертвого сына. Дочь богатого купца, она вышла замуж за видного в их городе жениха по большой любви. У красавицы с темными, медного оттенка, тяжелыми косами и миндалевидными, голубыми глазами, отбоя не было от поклонников, и отец позволил ей выбирать сердцем. Счастливая семейная жизнь закончилась с приходом болезни. Муж сразу охладел к обезображенной и бесплодной, теперь, женщине и через три недели лишь немного дав Медее прейти в себя, ее специально нанятой повозкой отправили в забвение. По закону мужчина, супруга которого переболела Красным мором, считался вдовцом и был вправе завести новую семью. Что и сделал ее ненаглядный муженек, уже через полгода. Она узнала об этом из весточки от родных, которые иногда ей присылали с возчиком. Не трудно было догадаться, что посылали и гостинцы, но они редко доходили.