Белая река, черный асфальт
Шрифт:
– Долетим? – усомнилась Шеметова.
– Он еще долго будет летать, – успокоил ее пожилой дядька с большим черным портфелем. – Пока не развалится.
Адвокат, успокоенная лишь отчасти, вошла в крошечный салон. Пассажиры, человек двадцать, не больше, сидели по двое.
Двигатели у самолетика были маленькие, но как же они орали, когда пилот включил их на полную катушку! Фюзеляж
Неспешно разбежавшись и легко взлетев в воздух, старенькая птичка, плавно маневрируя, нацелила нос на показавшиеся вдали горы. Рев, кстати, сменился ровным гулом. Ольга сначала было опять напряглась, однако дядька-ориентир сидел, не дергаясь, и Шеметова успокоилась окончательно.
Тумана в горах уже не было. С небольшой высоты полета можно было разглядеть и покрытые лесом предгорья, и высокие вершины, и ленты дорог, закручивавшихся в серпантин. Реки попадались нечасто и за редким исключением были нешироки.
Ну что ж, в целом ей нравилось.
Адвокатов встречали прямо у трапа.
Вообще, конечно, не положено. Но то, что не положено простому горожанину, порой не возбраняется начальнику самого крупного (если точнее – единственного) автохозяйства Белогорска.
Уселись в серый цельнометаллический УАЗ-452, в простонародье именуемый «буханкой». Спартанские кресла с железными дугами, почти отсутствующая амортизация и откровенный грохот двигателя, по объяснениям Ишмурзина, с лихвой компенсировались неприхотливостью, а главное, безумной проходимостью аппарата.
Ну и слава богу.
Они на месте и вместе. Ольгу не покидало состояние какого-то душевного подъема.
Подъехали прямо к суду, заседание давно началось, и было оно не первым, а вторым. Обязанности защитника временно выполнял местный юрист.
Суд проходил в главном зале, что объяснялось повышенным общественным интересом к процессу. Он был полон под завязку.
Интерес был явно недобрый. Когда адвокаты зашли в зал, двести пар глаз с ненавистью посмотрели на них. Даже дядька с портфелем, который успокаивал Ольгу в самолете и успел
Ну не все, конечно, с ненавистью. Некоторые – просто с неодобрением. Типа защищать москвичи приехали отъявленную тварь. Понятно, что это их работа. Однако работа малоуважаемая.
После кратких формальностей адвокаты вошли в процесс.
Председательствующий судья Гареев Диас Ильярович был совсем молодой, немного за тридцать, высокий брюнет в тонких модных очках. Умные глаза с иронией посмотрели на вновь прибывших.
«Серьезный противник», – оценила его про себя Шеметова. Она не поленилась навести справки, да и всезнающий Гескин помог.
Потомственный юрист, Диас родился в Белогорске и выезжал из него лишь два раза: для того чтобы окончить Московский государственный университет и, чуть позже, чтобы защитить в нем же добротную кандидатскую диссертацию. У Ольги даже было мнение, что они там, в Москве, встречались – уж больно знакомыми показались легкая ироничная улыбка и чистое интеллигентное лицо.
Впрочем, достоинства судьи в данный момент ее мало радовали. Теоретически судья в процессе нейтрален. Однако только теоретически. Парень собственными талантами и усердием выстраивал себе замечательную карьеру: по слухам Гескина, его ждала высокая должность в Уфе. А здесь такое громкое дело, в котором к тому же все действительно ясно. С одной стороны – три трупа и женщина в коме. С другой – потомственный пьяница, до этого убивший за рулем, пусть и не по своей воле, еще троих.
Поэтому Ольга именно судью видела своим главным процессуальным противником. А вовсе не прокурора, хотя именно он должен был выступить в финале с перечнем грехов их подзащитного и длинным списком доказательств этих грехов.
Почему? Потому что прокурор на процессе был попроще: Юрий Евграфович Милин. Он тихо дослуживал до пенсии, никуда особо не рвался. Впрочем, в этом деле прокурору можно было себе позволить расслабиться: на стене висела схема дорожно-транспортного происшествия с отмеченным расположением тел. Убитых женщин знало полгорода. У них осталось шестеро сирот.
Конец ознакомительного фрагмента.