Белая Роза

Эвинг Эми

Рейвен трет глаза.

— Похоже, графиня невольно дала тебе дополнительную способность или что-то вроде этого.

— Я знала, что блондин вернется, — продолжает она. — Мы ему нравимся. Он чувствует привязанность к нам. А еще… — Она смотрит на Эша, хмуря брови. — Эш, — наконец говорит она. — Это Эш, верно?

Я киваю.

— Он ненавидит себя, — говорит она.

В моем горле образуется ком. Я ничего не знаю о жизни Эша в компаньонском доме. Он никогда не делился этим со мной.

— Я не хочу быть таким человеком, Вайолет. — Лицо Рейвен смягчается, и она

откидывает голову назад. — Эмиль был добр ко мне. Иногда он тайком приносил еду. И он часто провожал меня в сад, позволяя мне отправлять тебе сообщения. Но также он рассказал мне о некоторых вещах. Он сказал мне, что графиня покупает суррогатов каждый год. Ей не нужен наследник. Ее больше волнует то, на что мы способны. Сколько мы можем вынести. — Лицо ее становится печальным. — Вероятно, он думает, что я мертва.

— Я уверена, что с ним все будет в порядке, — говорю я.

— Ты не понимаешь, — говорит она. — Все, что у меня было в этом месте — это он и ты. Я держалась за надежду, что ты в безопасности, что герцогиня не пытает тебя, даже когда они сажали меня в клетку, резали меня орудиями Фредерика или использовали намордник. Но стало так тяжело, когда они начали врезаться мне в мозг. Она взяла мои воспоминания и использовала их против меня, и я не могла отличить, что было правдой, а что нет. Эмиль помогал мне. Он напоминал мне. Иногда он называл твое имя, когда я начинала забывать. — Слеза медленно стекает по ее щеке. — Он не мог сказать моего имени, но мог сказать твое.

— Она заплатит за это, — говорю я. — Рейвен, я обещаю.

— Как, Вайолет? Каким образом мы можем это делать? Посмотри на меня. — Она едва заметно указывает на себя. — Теперь я сломана. И я никогда не буду прежней. Я не подлежу ремонту.

Я сажусь на колени и смотрю ей прямо в глаза. — Послушай меня, — говорю я. — Ты была там со мной в Южных Воротах, когда я пугалась, и когда я была слабой. Ты заставляла меня быть храброй. Если ты думаешь, что я не собираюсь сделать то же самое для тебя, тогда тебе лучше еще раз подумать. Ты была со мной каждый день, когда я была в том дворце. Ты была моей силой. Теперь позволь мне быть твоей. — Я кладу руку ей на плечо. — Я помогу тебе поправиться. Я защищу тебя.

Рейвен снова проводит рукой по животу. — От этого ты меня можешь защитить?

Я смотрю вниз. Ком в моем горле настолько велик, что трудно дышать.

Она прикладывается щекой к моей ладони. — Я так устала, Вайолет. Теперь можно я посплю?

— Конечно, — говорю я. Мой голос грубый и низкий.

— Ты не оставишь меня, правда? — спрашивает она с растущей паникой в голосе.

— Нет, — отвечаю я. — Я буду прямо здесь.

Я вытягиваю ноги, пока она прикладывается; теперь она может использовать мою ногу как подушку. Через несколько минут ее дыхание замедлилось, тело расслабилось. Я убираю ее волосы с лица. Она похожа на прежнюю Рейвен.

Она все та же, твержу я себе.

— С ней все в порядке? — тихо спрашивает Эш со своего места у двери.

— Не знаю, — отвечаю я ему.

Постепенно свет исчезает, день уступает ночи. Склад становится темным и холодным. Я скрещиваю

руки на груди и стараюсь перестать дрожать. Подходит Эш и обхватывает меня рукой. Я прислоняюсь к нему, признательная за его присутствие и тепло.

— За последнее время ты спасла многих людей, — констатирует он.

— Еще нет, — напоминаю я ему.

— Думаю, что ты сильно скромничаешь.

Я ничего не отвечаю, потому что в данный момент я не чувствую особой гордости и не ощущаю себя спасительницей.

— Сработает ли твой план? — спрашиваю я. — Сможем ли выбраться с помощью этого поезда?

— Я не знаю, Вайолет. Но я не знаю, что еще делать. Как ты сказала, мы не можем оставаться здесь.

Я киваю, и мы сидим молча. Я, наверное, должна поспать, но мой разум никак не может успокоиться. Есть столько вещей, о которых я не хочу думать — о Рейвен в клетке, беременности Лили, Аннабель, безжизненно лежащей на полу моей спальни…

— Каково это было? — спрашиваю я Эша через некоторое время. — В компаньонском доме. Ты никогда не рассказывал об этом.

Его тело напрягается, и я знаю — он хочет, чтобы я не спрашивала об этом. Но через мгновение он говорит: — Это было очень приятно. Они очень хорошо о нас заботились.

Я улыбаюсь. — Ты лжешь. — Я ерзаю под его рукой. — Ты говоришь своим компаньонским тоном. Чрезмерной вежливым. Ты говоришь так только тогда, когда врешь.

Проходит еще один долгий момент, прежде чем он шепчет: — Это было ужасно.

Я сажусь так, чтобы я могла заглянуть ему в лицо. Тусклый свет создает тени вокруг его глаз. Он не встречается со мной взглядом, но я не отвожу глаз. Идут секунды.

— Тебе лучше не знать, — говорит он наконец. — Поверь мне.

— Если бы я не хотела знать, я бы не спрашивала. Ты говорил о мальчиках, которых похищают, и девочках, используемых для секса, и чувствуется, что есть целая часть твоей жизни, которую я не понимаю. Что происходит в том месте?

Кажется, что все тело Эша снова напрягается. — Ты хочешь знать, что такое жизнь в компаньонском доме? — говорит он, и я никогда не слышала, чтобы его голос был так резок. — Хорошо. После того, как меня с помощью подкупа забрали из семьи в четырнадцать лет, меня тренировали в течение года, обучали искусству, истории, математике, музыке, дуэлям… Сначала все было мило. Затем, на мой пятнадцатый день рождения, меня вызвали в комнату мадам Кюрьо, где она показала мне некоторые вещи, которые я еще не изучал. Это был первый раз, когда я занимался сексом.

Неприятное покалывание ползет вверх по моему позвоночнику.

— С этого момента занятия поменялись. Они приводили ко мне девушек. Госпожа говорила, что я должен доставлять им удовольствие. Я не хотел — девочки были так напуганы. Я был напуган. Но ты не можешь перечить Госпоже. Мои учителя наблюдали за всем этим. Они судили и инструктировали меня. Это было унизительно. Затем меня отправили очаровывать дочерей днем и спать с матерями по ночам. Я спал с женщинами, которые годились мне в бабушки. Все потому, что мадам Кюрьо увидела меня возле лечебницы и подумала, что я красивый.