Белая сирень
Шрифт:
Усталые, потные, грязные, иные в свежих бинтах, бойцы ужинают после боя. Движения их вялы, и нет жадности к пище — карябают нехотя ложками прокопченные котелки. В углу примостился Иван с миской супа. Входит командир взвода.
Лейтенант. Не рассупониваться, ребята, и чтоб оружие под рукой! Он скоро опять попрет.
Усатый солдат. Когда он угомонится, дьявол!
Молодой
Иван вытягивается по стойке «смирно». Правая нога его по-прежнему босая.
Иван. Разрешите доложить! Иван Шаталин, солдат двух войн — мировой и гражданской. «Георгия» имею.
Молоденький солдат. Мы его сыном полка зачислили.
Лейтенант (улыбнувшись). Ладно, доложу ротному.
В спальне около полураздетого Рахманинова с сосредоточенным видом стоят несколько врачей. Профессор, наклонившись, выстукивает его спину, потом щупает опухшие железы, многозначительно переглядывается с коллегами. У окна, напряженная, как струна, Наталья.
Профессор. Можете одеваться.
Рахманинов. Ну что, господа?
Профессор. Нам нужно посовещаться, обсудить кое-что…
Рахманинов. Делайте что хотите, господа, но все меня уверяют, что я здоров, а сил у меня никаких не осталось. Сил мало, а концертов, господа, много, через две недели начинаю в Нью-Йорке… Так что…
Профессор (перебивает). Об этом и речи быть не может! В Нью-Йорке зима, ничего не стоит схватить воспаление легких…
Рахманинов. Нет уж, позвольте, вы на то и доктора, чтобы меня поставить на ноги, а концертов я отменять не собираюсь… (Он смотрит на часы.) Извините, сейчас в Москве полночь, я не хочу пропустить последние известия…
Он с трудом встает с постели и, шаркая ногами, выходит. Доктора смотрят на Наталью.
Профессор. Вы должны повлиять на мужа.
Наталья. Музыка для него жизнь.
Профессор. Миссис Рахманинова, вашему мужу осталось очень немного жить…
К подъезду подкатывает машина, за рулем Федя Шаляпин. Он привез Софью — сестру Натальи. Помогает ей выгрузить чемодан. Софья, несмотря на преклонный возраст, выглядит прекрасно — худощавая, спортивная. Быстрыми шагами она входит в дом.
Соня
Соня (от двери). Ну что, был консилиум?
Наталья. Да… У него рак… Последняя стадия. Осталось совсем немного…
Соня механически кивает, лицо ее становится цвета бумаги.
Соня. Он знает?
Наталья. Нет, мы решили не говорить. Он всегда был очень мнителен, а сейчас особенно. Фанатически намерен ехать в Нью-Йорк продолжать турне. Может быть, ты его отговоришь.
Соня. Я попробую.
Наталья. Пойди к нему. Он знает, что ты приезжаешь. Обрадуется.
Соня кивает, собирается было выйти, но ноги ее подкашиваются, и она рушится на стул у двери. Глухие рыдания рвутся из ее груди.
Соня (рыдает). Я не могу, я не знаю… Как же это? Сереженька, родной мой… Я не могу его видеть, я не выдержу. Я молилась за него каждый день всю жизнь, с самого детства.
Наталья встает, подходит к сестре, берет ее за плечи.
Наталья. Соня…
Соня (обхватывает сестру обеими руками). Наташа, я никогда никого так не любила, как Сережу, я не знаю, как я выдержу.
Наталья, крепко взяв Соню за плечи, поднимает со стула, прижимает к себе.
Наталья. Выдержи, родная моя. Окаменей. Окаменей сердцем, как я, иначе… (Голос ее пресекается, она борется со слезами.)
Соня прячет свое лицо на груди у сестры.
Соня. Как же мы будем?
Наталья. Как прежде в детстве, вдвоем через всю жизнь — верны до гроба… И там, за гробом, вдвоем — верны.
Соня поднимает заплаканное лицо, смотрит на сестру. Лицо Натальи светится той внутренней силой, которая делает его самым прекрасным на земле…
Студия, где стоят два рояля, а на стене карта Советского Союза. Федя Шаляпин стрижет у окна Рахманинова. Соня разбирает корреспонденцию за столом в углу.
Рахманинов. Ты, Феденька, мой придворный парикмахер.
Федя. Вас легко стричь, Сергей Васильевич, «под арестанта».
Рахманинов. Это твой папаша надоумил меня стричься коротко. Когда мы познакомились, я носил длинные волосы, хотел выглядеть романтически, а твой папа говорит: «У тебя не голова, а веник!»