Белая тетрадь

Ролдугина Софья Валерьевна

— Нет.

— Я и сам уже не помню, — вздохнул Максимилиан. — Но случилось это в разгар Второй войны, когда равейны начали медленно, но верно брать верх. Мне тогда было шесть или семь. Однажды весной я убежал ночевать на только-только зацветающие луга, а когда вернулся на рассвете — нашел лишь золотой пепел и высокую женщину в темной одежде. Великодушная эстиль пожалела сиротку и не стала добивать. Она равнодушно сообщила мне, почему погиб отец и кому помешала мама, и повернулась спиной, собираясь уходить. Зря, конечно, — жестко усмехнулся князь. — Но благородная леди не могла знать, что рефлексы шакаи-ар и ярость окажутся сильнее шока. Она умерла прежде, чем договорила последние слова, а я впервые попробовал кровь.

Слишком рано… Весь день и следующую ночь я провел в том же зале, свернувшись на полу. А потом в замок заглянул Тантаэ из Пепла Времени. Его клан был уничтожен в тот же год, что и мой, но чуть раньше. Наши семьи состояли в союзе, и отец взял юного Пепельного под опеку. Мы с Таем быстро подружились, а через несколько месяцев опека понадобилась уже мне… — голос сел. Максимилиан помолчал, а потом продолжил, уже спокойнее. — Мы вместе пережили кровавое безумие и последние годы войны. Тантаэ… Он почти лишен эмпатических способностей и силой не намного превосходит человека. Он всегда был таким. Но недостаток сил и способностей компенсировал умом…

— Так часто бывает, — перебила я князя. — У нас даже есть специальный ритуал. Во время инициации равейна выбирает, что ей нужнее — сила или мудрость. Жаль, первое выбирают гораздо чаще…

— Может быть, — кивнул князь. — Так или иначе, но я обязан ему жизнью. Я был импульсивным и неуравновешенным ребенком, и гибель родителей, как ты понимаешь, не улучшила мой характер. Зато сил оказалось с избытком. А Тай — наоборот. Спокойный, уверенный… Мудрый. Он заменил мне отца, брата и учителя… Впрочем, не время вспоминать прошлое, — Максимилиан резко открыл глаза и пристально посмотрел на меня. — Ты действительно хочешь увидеть мои сны?

— Да… А разве это — не сон? — удивилась я.

— Нет, — улыбнулся Ксиль. — Точнее, не совсем. Ты спишь, а я — нет.

— Но как же… — я провела рукой по шершавому камню — … как же все это? Я же чувствую…

— Игра воображения, — снова усмехнулся он. — Я просто вспоминаю замок, а ты слушаешь мои воспоминания. Немного необычное ощущение, — поделился князь. — Ты и здесь, и там…

— И ты просто лежишь с закрытыми глазами и представляешь разные картинки? — я все еще не могла поверить. Эмпатическое внушение, надо же…

— Не просто, — повинился он. В глазах вспыхнули и опали насмешливые искорки. — Сейчас, например, я убираю с твоего лица прядь волос… — я насторожилась — … наклоняюсь… и целую… — прежде чем я успеваю начать гневную тираду, нахал добавляет: — Дважды. Доброй ночи, малыш…

 * * *

… Это были странные сны… Ни сюжета, ни связи — поток впечатлений и образов, эмоции — чистые и сильные. Ощущение то ли полета, то ли падения. Я была и на тех горных лугах, и у бесконечной глади океанских вод, и высоко в небе, среди темных клубящихся туч и грозовых разрядов. Далекие голоса, смех, и — без перехода — кровавая битва, невыразимая печаль, отблеск войны, отгремевшей века тому назад. И поверх этого странного, дисгармоничного узора тонкой насечкой вилось мягкое, уютное, восхитительно живое тепло существа… такого близкого… Чье дыхание чуть щекочет кожу, а сердце бьется, разгоняя по венам горячую кровь… Такого желанного, такого хрупкого существа…

… меня?! …

* * *

Долю секунды я испытывала настоящее раздвоение личности, не в силах отличить свои мысли и чувства от чужих. Поэтому пробуждение подействовало на меня, как ведро холодной воды за шиворот.

Так. Судя по тому, что мои волосы высохли, а сквозь полог пробивается свет, уже утро. Неужели я проснулась раньше Северного князя? Ну-ну.

Я приподнялась на локте, внимательно глядя на спящего Ксиля. До чего хорош, мерзавец… Не удержавшись, я коснулась

пальцами бледных губ. Выражение его лица неуловимо изменилось, чуть дрогнули веки… Он что-то пробормотал на древнем шелестящем наречии и улыбнулся во сне.

«Странно, — думала я, осторожно скользя ладонью по нежной коже, — всего за каких-то десять дней он вошел в мою жизнь прочнее, чем другие — за годы. А ведь не сделал мне ничего хорошего. Ворвался, не спросив, разрушил, что смог, и поселился на руинах. А когда-нибудь он также внезапно уйдет… если я переживу сегодняшний день, то тот — вряд ли…»

Задумчиво приводя в порядок его встрепанную шевелюру, я чуть не упустила момент, когда дыхание князя участилось и кожа потеплела. Быстро отдернув ладонь, я придала своему лицу невинное выражение и отстранилась. Максимилиан протестующе напряг руки, не желая меня отпускать, чуть слышно прошептал несколько слов, в которых чудесным образом сочеталась жалобная мольба и властный приказ… и сел, резко распахнув глаза. Зрачки были так расширены, что радужка превратилась в тонкий синий ободок. Несколько секунд Ксиль внимательно смотрел на меня, постепенно осознавая где находится и заливаясь краской. Глядя на беспорядочно разметавшиеся по плечам темные пряди, виноватые глаза и пламенеющие щеки, я не смогла удержаться от торжествующего смешка, чем, кажется, смутила его еще больше. Впрочем, муки совести мне не грозили: пусть побудет на моем месте. Ему полезно.

— Ты давно проснулась? — спросил он хриплым спросонья голосом. Я мстительно потянула паузу, но быстро сжалилась:

— Довольно давно. Вот уж не думала, что когда-нибудь проснусь раньше тебя.

У князя непроизвольно вырвался вздох облегчения.

— Значит, ты не поняла… — он осекся.

— Что не видела? — поинтересовалась я.

— Так… сон приснился, — уклончиво ответил Максимилиан, машинально облизывая губы. Я выразительно выгнула бровь. — Будешь вредничать, я не только расскажу, но и покажу, — пригрозил мне князь. Я не устояла и рассмеялась. Максимилиан тоже — спустя секунду и один наигранно-хмурый взгляд.

— Знаешь, Найта, а я никогда никому не показывал свои сны, — внезапно поделился он. — Только Тантаэ. Очень давно, — он помолчал. — Наверное, я сошел с ума…

— Не буду спорить, — покладисто согласилась я. — Только вот, по-моему, это случилось немного пораньше… Примерно три тысячи шестьсот лет назад.

— Три тысячи шестьсот девяносто семь, если быть точным. Ты же намекаешь на день моего рождения? — беспечно поинтересовался Ксиль, машинально накручивая на палец прядь моих волос. Я многозначительно кашлянула, и Максимилиан послушно отдернул руку.

— Значит, скоро юбилей? Пригласишь на праздник? — бездна, что я такое несу!!!

— Приглашу, — неожиданно грустно отозвался князь. — Если доживу… — чуть слышный шепот.

— Что?!

— Ничего. Вставай, пора завтракать и отправляться, день будет трудным, –он торопливо раскрыл полог и выскользнул наружу, подавая мне руку.

Вскоре «кокон» был свернут, а мы с Максимилианом стояли на твердой земле, честно разделив обязанности: он возился с костром и завтраком, я приводила себя в порядок. Правда, через некоторое время к общественно полезным делам пришлось подключиться и мне: пошел мелкий дождь, и я обеспечила магический «зонтик».

— Погода испортилась, — невнятно заметил князь. Его бесшабашная веселость уступила место глубокой задумчивости. На мои вопросы он отвечал односложно и путался в словах, а если заговаривал сам — замолкал на середине фразы или глотал окончания. Совесть мучит?

— Скоро еще больше испортится, — вздохнула я, глядя на хмурое небо. — Ливень гарантирую, а то и бурю с громом и молниями.

Максимилиан не ответил. Некоторое время он сидел, не двигаясь, а потом залпом допил травяной настой, заменявший нам чай, и начал собираться.