Белая женщина
Шрифт:
— Архиважно, как учит пророк Магомет, всегда обращаться к первоисточникам, — дополнил на словах публикацию Бух-Поволжской шейх Мустафа.
После прочтения глубокого, открывающего новые горизонты в науке литературоведческого труда Варвары Исааковны, и в Костике пробудился писательский зуд. В результате двух бессонных ночей и трех дней без пищи и воды появилась повесть «Как закалялась сталь». Похудевший и побледневший Костик примчался с повестью в редакцию «Голой правды». Появление Костика в четыре часа ночи в не застегнутых брюках и в разных сандалиях кого-то могло бы насторожить. Но главный редактор газеты, Светлана
Перепуганная открывшейся перспективой, Светлана Аркадьевна согласилась пополнить «Закаленной сталью» редакционный портфель. Но после того как Костик бодрым, строевым шагом покинул редакцию, вся в слезах, позвонила мне домой и заявила, что Костик совершенно не в себе, выглядит ужасно, возбужден очень. Дошёл до такой температуры кипения, что начал закалять сталь и угрожает изувечить её, Капустину Светлану Аркадьевну. Этого Светлана Аркадьевна допустить не может, так как тянет на себе всю «Голую правду». Вопрос о ее безопасности — это, по её мнению, вопрос политический:
— Угрозы Костика — это угрозы не лично Светлане Аркадьевне Капустиной, матери двоих детей. Это угрозы Светлане Капустиной как мужественному редактору «Голой правды», как видному общественному деятелю, наконец.
Она потребовала подключить все силы: от израильской полиции и БАШАКа до отдельного хора девочек-бедуиночек имени невинного шейха Мустафы. В противном случае она угрожала обратиться за помощью к своему законному супругу, руководителю Русского Исламского Фронта, Глебу Петровичу. Их связывают три месяца совместной жизни, о которой у Светланы Аркадьевны остались самые тёплые воспоминания. Далее Капустина выразила глубокую убежденность, что такой авторитетный политик, каким является Глеб Петрович, не может оставить в беде свою законную и, если быть до конца откровенной, любящую его супругу.
Таким образом, перед чеченским полевым командиром Барабанщиком встал извечный русский вопрос: «Was zu machen?» (Что делать?). Как всегда ни минуты не раздумывая, я энергично принялся за дело. Первым делом я позвонил в «Южную Вишню» и дал указание Инбар Белобородько собрать главарей русской мафии на совет в Ливна. Явка обязательна для всех, включая находящихся в сумасшедшем доме. Вслед за этим я позвонил доктору Лапше, и мне пришлось попросить его временно приостановить занятия вокалом и лечение импотенции и начать подготовку к поступлению в стены вверенного ему учреждения впавшего в писательство главу офакиских мусорщиков. Об исполнении, естественно, доложить.
После того как личный состав русской мафии был построен, я обратился с прочувствованной речью ко всем присутствующим:
— Господа бывшие офицеры. В нашем теперешнем положении мы не можем ждать помощи ни с Востока, ни с Запада. Мы должны брать быка за рога и действовать решительно.
— Простите, за что брать быка? — взволнованно переспросила Оксана Бен Ханаан, которая вела протокол, но ее вопрос я проигнорировал.
— Нашего боевого товарища, Костика, контузило
В эту минуту я увидел Костика. До меня дошло, что я дал команду Инбар Бен Белобородько свистать всех наверх, не объяснив сути дела. Добросовестная секретарша Эйдлина вызвала всех, в том числе Костика. В моей речи возникла заминка, но своё воспитательное действие на слушателей она уже успела оказать.
— Ложись на носилки, дружище, — сказал сентиментальный Кац, глядя на Костика сочувственным взглядом, — я и Пятоев доставим тебя в больницу.
Поддавшись общему настроению, Костик почувствовал себя раненным в голову и, пошатываясь от слабости, подошел к носилкам.
— Бледный совсем, наверно много крови потерял. Довести бы, — пробормотал заботливый Пятоев, аккуратно укрывая Костика одеялом. Эти слова дошли до слуха офакимского политика, и ему стало совсем худо. В отделении тяжелораненого уже ждал доктор Лапша.
— Больной получил травму головы куском железа где-то в поле, — сказал мне доктор Лапша, — я попрошу вас сделать ему укол от столбняка.
Я не стал спорить и сделал укол от столбняка. Костику, который с детства боялся уколов, после инъекции стало еще хуже.
— Мне передали, — продолжил доктор Лапша, что больной потерял много крови, а эти два подводника-кавалериста, Кац и Пятоев, его даже не перевязали. Впрочем, что можно ожидать от помощника медбрата? Сделайте, пожалуйста, ему перевязку.
Мне ничего не оставалось, как перевязать Костику голову. В психиатрической больнице перевязки делают редко, навыка накладывания повязки на голову у меня не было, и, наверное, поэтому, когда я закончил перевязку, к моему удивлению, у Костика оказались закрытыми бинтами глаза. Лидер офакимских мусорщиков почувствовал себя совсем плохо и начал робко ощупывать свою голову руками. Чтобы как-то успокоить его, а также для того, чтобы доктор Лапша не говорил, что я снова сижу без дела, я наложил Костику мобилизационную шину на правую руку. Пострадавший от «Закаленной стали» политик начал беспорядочно махать ногами и оставшейся на свободе рукой.
Но доктор Лапша был начеку:
— Он в шоке, в стадии психомоторного возбуждения. Мы обязаны срочно перевести его в больницу им. Вороны.
Через полчаса нам позвонил врач приемного покоя больницы им. Вороны.
— Вы нам прислали больного с травмой головы, находящегося в состоянии шока, с обильной кровопотерей и переломом правой плечевой кости.
— Точно так, Рюрик Соломонович — ответил доктор Лапша. Между ним и врачом приемного покоя часто возникало недопонимание, и ему было приятно, что в этот раз обошлось без недоразумений.
— Ну и где этот больной? — меланхолически отозвался врач приемного покоя. Иллюзий, что и это направление из психбольницы обойдется без неприятностей, у него не было.
— Который? — не понял доктор Лапша.
— Прекратите издеваться, — взорвался врач приемного покоя, — в этот раз вам это так просто не пройдет!
— Какой наглец, — возмутился доктор Лапша, бросив трубку, — он не желает принимать на лечение психиатрических больных, независимо от того, насколько тяжелыми терапевтическими или хирургическими заболеваниями они страдают.