Белинда
Шрифт:
— Джереми, какой ты смешной, — сказала она, чмокнув жевательной резинкой. — Конечно можно.
Я забрался вместе с ней под душ. Я намылил ей тело, а потом нежно смыл мыло губкой, а она стояла, запрокинув голову, под струей воды и ловила капельки воды полуоткрытым ртом. Затем я капнул ей на волосы шампунь и начал осторожно втирать, отчего те становились все мягче и мягче. Она прижималась ко мне грудями и тихонько постанывала, словно я доставлял ей невыразимое удовольствие. Господи, как же я
После того как я вытер ее полотенцем, мы сидели рядом на кровати и я осторожно расчесывал ей волосы. На ней была моя накрахмаленная рубашка, которую она не стала застегивать. В мужской рубашке Белинда казалась совсем маленькой.
— Не могла бы ты заплести косу? — попросил я. — А то я не умею.
Улыбнувшись, она согласилась. Я с удивлением наблюдал за тем, как быстро и ловко она управляется с волосами. Она заплела две косы, оттянув волосы назад с висков. Очаровательно. Прелестный гладкий лоб. Косы мы стянули двумя резинками, так как лент у меня, естественно, не было.
Когда она закончила, то стала выглядеть лет на шесть, не больше. Мужская рубашка скрывала грудь, и мне были видны только две небольшие выпуклости и гладкий упругий живот.
Надо бы сфотографировать ее в таком виде. Но это может подождать до утра. Сейчас же меня сводили с ума ее косички и пристальный взгляд.
Я поцеловал ее сперва в лоб, потом — в губы. И началась волшебная ночь: мы снова были в одной постели. В комнате было очень тепло и совсем темно — только свет фар проезжавших мимо машин пронизывал тьму.
Когда она повернулась ко мне спиной, зарывшись лицом в подушку, я увидел пробор, разделяющий косички, которые делали Белинду совершенно неотразимой. Маленькая Бекки Тэтчер.
Уже засыпая, я взял Белинду за руку.
— Только не вздумай сбежать, не предупредив меня!
— Привяжи меня к столбикам кровати, и я никуда не денусь, — прошептала она.
— Очень смешно!
Белинда только захихикала в ответ.
— Ну что, обещаешь?
— Я не уйду. Хочу увидеть картины.
Утром я дал ей свои старые джинсы, предварительно обрезав их. Конечно, они были ей велики, но она туго стянула их на талии моим ремнем, а рубашку завязала спереди узлом. В таком наряде, с торчащими косичками она чем-то напоминала девчонку-сорванца Норманна Рокуэлла. [8] Я еще не успел переодеться, то есть снять халат и тапочки, но все же решил провести Белинду наверх.
Пока мы поднимались по лестнице, я успел пару раз ее щелкнуть, а затем провел в мастерскую и показал своих ню.
8
Норманн Рокуэлл (1894–1978) —
Белинда молча разглядывала картины. Солнечные лучи били в глаза, и ей пришлось заслониться рукой. Редкие волоски на ее загорелых руках и ногах на солнце казались золотыми.
— Джереми, они великолепны! — ахнула она. — Они замечательные.
— Но ты должна понять, что тебе нечего бояться, — произнес я. — Я ведь обещал, что их никто не увидит.
Белинда нахмурилась и поджала губы.
— Ты что, хочешь сказать, не сейчас, когда меня не поймать?
— Нет. Я имел в виду — никогда.
— Я же не останусь на всю жизнь шестнадцатилетней!
Вот оно как. А я ведь до последней минуты продолжал надеяться на то, что ей все же восемнадцать, хотя прекрасно понимал абсурдность подобных надежд.
— Я имею в виду, что не буду вечно малолеткой. А потом показывай картины кому угодно.
— Нет, — стоял на своем я, слегка обеспокоенный ее тоном. — Потом ты станешь взрослой женщиной и горько пожалеешь о том, что позировала обнаженной.
— Ой, да брось ты! Ты сам не знаешь, о чем говоришь! — выкрикнула она. Лицо ее покраснело, а косички делали похожей на маленькую девочку, готовую сжать кулаки и топнуть ногой. — Ради бога, это же не съемки для «Плейбоя»! А если и так, то мне наплевать. Ты что, не понимаешь?
— Белинда, я пытаюсь тебе втолковать, что, если ты потом и передумаешь, тебе ничего не угрожает. Я не могу выставить картины, даже если очень захочу.
— Почему?
— Ты что, смеешься? Это погубит мою карьеру. Картины могут задеть публику в лучших чувствах. Разве ты забыла, что я детский художник? Я делаю книги для маленьких девочек.
Белинда так расстроилась, что ее всю трясло. Я хотел было подойти к ней, но она попятилась от меня.
— Эй, послушай! Я что-то не понимаю, — начал я.
— На черта ты писал все эти картины, если их никто не увидит! — взвизгнула Белинда. — Зачем фотографировал меня там, внизу!
— Потому что мне так хотелось, — вконец растерявшись, ответил я.
— И никогда никому не покажешь? Никогда не покажешь картины? Нет, я этого не перенесу!
— Но ты вполне можешь и изменить свое мнение.
— Не смей мне твердить одно и то же! Жалкая отговорка. Ты хочешь уйти от ответственности. И нечего вилять!
Внезапно она пулей пронеслась мимо меня и, хлопнув дверью, сбежала вниз по лестнице.
Когда я вошел в спальню, Белинда уже успела снять джинсы и рубашку. И натягивала на себя черное платье со стеклярусом. Косички делали ее похожей на маленькую девочку, играющую в игру с переодеванием.
— Объясни, пожалуйста, с чего это ты так разошлась, — попросил я.