Белинда
Шрифт:
Я хочу сказать, что телефонные лгуны несколько отличаются от тех, кто врет, глядя вам прямо в глаза. А потому попытка не пытка.
Я позвонил в Нью-Йорк издателю биографии Бонни и назвался Алексом Флинтом, агентом из Сан-Франциско, который, по просьбе клиента, хочет нанять автора для создания биографии одной знаменитости. Я навешал кучу лапши на уши издателю, что заняло у меня пятнадцать минут, но все же выудил нью-йоркский номер телефона авторши биографии Бонни и тут же ей позвонил. Итак, лиха беда начало.
— Ах да, помню-помню. Биография Бонни была полным дерьмом. Я
— Вы себя недооцениваете. Книжка вполне солидная. Только одно упущение. В том, что касается Белинды, дочери Бонни. А что сталось с этой маленькой девочкой? Она ведь будет продолжать сниматься в кино?
— Они зациклены на том, чтобы оградить малышку от лишних пересудов. Богиня обещала уделить мне пять минут лишь после того, как я клятвенно заверила ее, что выведу девочку из игры и в книге не будет никаких кадров из «Конца игры».
— Вы имеете в виду «Юнайтед театрикалз»?
— Да и саму Большую Мамочку, у которой, похоже, совсем крыша съехала, по крайней мере на тот момент, когда я ее видела. Странно, что она тогда не пошла прямо по луже на заднем дворе!
— И вы никогда не видели дочь?
— Не-а. Ее упрятали в какую-то школу в Европе. Как они сказали. Но видели бы вы тот материал о девочке, что мне пришлось вырезать!
— Надо же! И что за материал?
— Куча всего из европейских газет. А вы видели рекламу шампуня, в которой она снялась вместе со своим папочкой, когда ей было восемь? Они оба голые выходят из прибоя на Миконосе? Весьма смело. Но они даже не позволили мне упомянуть о Джи-Джи. Это ее отец. А в тринадцать она в Париже на рождественских каникулах две недели крутила роман с арабским принцем. Фотографы по всему городу ходили за ними по пятам. Но самое пикантное было раньше. Именно девочка вызывала Бонни «скорую» всякий раз, когда у той случался передоз. А в девять вызволяла мамашу в Лондоне из кутузки, когда ту прихватили за наркоту. И именно Бонни чуть было не свалилась вместе с ней на машине со скалы прошлым летом на Сент-Эспри!
— Похоже, та еще мамаша…
— Ага. Белинда тогда перехватила руль и в последний момент врезалась в гору. И группа туристов, обожающих бродить по греческим развалинам, все видела. Бонни бежит к перилам, пытается перепрыгнуть и орет на малышку: «Почему ты меня остановила?!» Гид тогда еще ее еле сдержал. Все итальянские газеты только об этом и писали. После того случая туристов на греческие развалины на Сент-Эспри больше не пускают.
— Неудивительно, что они хотят, чтобы все было шито-крыто.
— Да уж, реальная стирка Мамочкиного грязного белья в прайм-тайм! Но мне не следовало так уж рвать задницу за какое-то паршивое пятиминутное интервью с зомби. Она вполне могла читать ответы по карточкам-шпаргалкам. Нечего сказать, поимели они меня тогда!
— А когда малышка вернулась в Швейцарию?
— Без понятия. А что за крупное дело вы хотели мне предложить? Кто ваш клиент?
— Ах да! Фрэнки Дейвис, дрессировщик эпохи немого кино, умирает как хочет рассказать свою историю, настоящую милую ностальгическую историю. Он обещает пятьсот долларов
— Вы что, издеваетесь надо мной?! Позже перезвоню. — И с этими словами она бросила трубку.
Так что врать оказалось даже легче, чем я думал.
Я тут же позвонил в Лос-Анджелес Уильяму Моррису, чтобы узнать, кто представляет Белинду, дочь Бонни. Мне посоветовали обратиться в «Криэйтив артистс эдженси», что я немедленно и сделал. Я сказал, будто хотел получить Белинду для большой картины в Нью-Йорке, деньги европейские, что немаловажно. Помощник агента Бонни посоветовал мне забыть об этом. Белинда сейчас в школе в Европе.
— Но мы ведь еще в Каннах договаривались с Белиндой! — воскликнул я. — Когда она решила вернуться в школу?
— В прошлом ноябре. Нам очень жаль, но она не собирается возобновлять карьеру в кино.
— Но мне необходимо с ней связаться!
— Извините. — И повесили трубку.
Я снова открыл биографию Бонни. Бонни подстрелила Марти пятого ноября прошлого года. Здесь должна была быть какая-то связь. Два события, произошедшие одновременно, — стрельба и исчезновение Белинды из виду — не могут быть простым совпадением.
Я попробовал связаться с Дэном, и опять мимо.
Потом я позвонил в «Клифт» Алексу Клементайну. Линия занята. Я оставил сообщение.
Я съел легкий завтрак, хотя был абсолютно не голоден, снова попытался набрать Алекса, но с тем же успехом. И я выписался из отеля.
Магазины в холле еще только начали открываться. Лучи солнца играли на крышах машин, выстроившихся перед входом в отель. Я подошел к газетной стойке, чтобы поискать чего-нибудь новенького о Бонни. Все тот же старый хлам — и ничего о Белинде.
Тогда я вышел на улицу и прошелся по Юнион-сквер.
В витрине «Сакса» я заметил роскошное длинное платье для коктейля: белый шелковый подол облегающей юбки отделан серебром, прозрачные рукава на манжете.
По моим представлениям, именно такое платье девушка может надеть на Каннский кинофестиваль. Хорошо впишется в атмосферу «Карлтона»: шампанское в блестящих серебряных ведерках, хрустальные бокалы, апартаменты, утопающие в чайных и красных розах…
Я чувствовал себя опустошенным, на душе было скверно. Все было разрушено. И не важно, почему мне не удалось до конца установить причину случившегося. Все покатилось под откос.
Умом я понимал, что не вправе предъявлять претензий, поскольку она меня не обманывала. Но какое это теперь имело значение? Тайна, которую она от меня скрывала, была слишком опасной. Но то была ее тайна, и я не имел права на нее сердиться. Да и зачем?!
И все же я, как во сне, зашел в «Сакс» и купил для нее понравившееся мне белое платье, будто оно могло помочь мне вернуть все назад.
Когда они закрыли коробку, то словно завернули вместе с платьем луч света. Я ушел из магазина в одиннадцать тридцать. А «Клифт» находился меньше чем в пяти кварталах отсюда. Я поймал такси, доехал до отеля и на лифте поднялся в апартаменты Алекса.