Белокурые бестии
Шрифт:
В детстве он жил у Пяти углов, на Владимирском проспекте, там его родина, в большой коммунальной квартире, его соседкой была пожилая актриса, она наряжала его в женские платья, даже подкрашивала ему глаза и губы, завивала волосы, и из него получалась очень хорошенькая девочка. Потом он женился, его жена была старше его, она наряжалась в кожаное обмундирование, брала в руки хлыст, и они устраивали сеансы садомазохизма, ему это очень нравилось. Раньше, до перестройки, он очень хорошо зарабатывал, и жена была весьма довольна. Это была уже вторая его жена, на первой он женился в совсем юном возрасте, когда еще был курсантом, и жена имела вкус, к таким вещам, можно сказать, aux choses plutot vils — к каким-то гадостям. А ему это не нравилось, поэтому они с ней какое-то время промучились
А потом они вдруг резко обнищали, и денег у них совсем не стало, он стал получать очень мало. И его жена все время ругалась, жить с ней стало невозможно, поэтому он ушел и поселился со своей маман. Его жена продолжает работать в поликлинике avec les enfants innocents, но они живут очень бедно, практически в полной нищете, у них почти ничего нет. Он иногда встречается со своими сыновьями, рассказывает им, какие вкусные вещи он ел в Швейцарии, где ему подарили зимние перчатки для его сыновей, но одну пару он все-таки оставил себе, они ему показались очень красивыми и удобными, а ручки у него были почти совсем как у ребенка.
Его жена теперь его ненавидит и настраивает детей против него, ну что же делать? Что делать? Так устроена жизнь. Он устал работать переводчиком, к тому же против него постоянно плели интриги, это стало невыносимо. А его начальник Пал Николаич, милейший человек, он очень к нему хорошо относился, предложил ему написать заявление на пенсию, и хотя ему оставалось доработать еще полгода, ему дали пенсию, но только благодаря начальнику, так что он теперь пенсионер. Его маман была очень простая женщина, иногда они с ней ходили в гости к ее подруге, sa compatriote, ее землячке, она же родом из деревни Иваново.
А его отец был швед, он был очень благородный и трудолюбивый человек, поэтому у Алексея и была такая странная фамилия — Бьорк. Отец рассказывал Алексею, что в свое время шведы работали за один доллар в день, когда в стране был кризис, и денег ни у кого не было, платили всем мало, шведы работали на корчевке леса, и им платили по доллару в день, но они работали, не то, что русские, которые требуют, чтобы им платили огромные деньги, иначе они отказываются работать. Это неправильно. Это сугубо русская черта.
Одно время Алексей дружил с арабами, они очень милые. Они говорили ему, что русские женщины очень сильные. Вот только когда они ехали с этими арабами в автобусе, и они все начинали курить, он просто задыхался, так как не мог переносить табачный дым. У него же была предрасположенность к туберкулезу, как раньше, до революции, в Петербурге половина жителей страдала чахоткой, вот и у него тоже был туберкулез, но он вовремя вылечился, его гранд-маман его вылечила.
Она его очень любила, его гранд-маман, его бабушка, и когда она умерла, она оставила ему много денег, эти деньги лежали в большой глиняной вазе, целые пачки, и он приходил туда, брал пачку, тогда у него было много денег, он не придавал этому никакого значения, материальный вопрос для него просто не существовал, он тогда ходил в «Букинист» на Литейном, покупал там самые дорогие книги, иногда спекулянты предлагали ему редкие книги за двойную, и даже тройную цену, а он не торговался, платил, сколько они просили, деньги для него ничего не значили. Он не думал о будущем, а когда разразился кризис, все его деньги пропали. Потом он жалел, что не успел все их потратить, и на то, что осталось, он сумел себе купить только кожаное пальто, на меховой подстежке, уже несколько поношенное, но очень теплое, хорошее пальто, он носил его уже лет восемь, не меньше, но его можно было носить и дальше, это вечное
А этот перстень на среднем пальце правой руки ему подарила одна дама, спонсор, это дар спонсора, дамы-адмиральши, большой поклонницы его таланта. У него вообще много драгоценностей, он их очень любил, особенно блестящие камни, они так сверкают, блестят… У него даже были драгоценные камни, просто, без оправы, и он иногда выкладывал их на тарелочку, садился и смотрел на них, смотрел… Их блеск завораживает, зачаровывает, как взгляд змеи…
Его знакомый поэт Анатоль Конура — так и произносится, с ударением на последнем слоге — живет в Саратове, на Волге. Он познакомился с ним случайно, у него очень странная внешность, даже невозможно описать. Он совершенно лысый, все лицо изрыто оспой, небольшие черные глаза, слегка косые, он очень высокий, просто огромного роста, и очень худой. Он сейчас приехал в Петербург, его содержит одна дама, благотворительница. Когда он видел его последний раз, он был в такой красивой разноцветной жилетке, эта дама ему подарила. Он рассказывал Алексею, что живет в Саратове в небольшом покосившемся домике со своей маман. Иногда по ночам на него нападает ужасная тоска, тогда он выходит из дому на улицу и громко кричит, просто кричит, и все.
Анатоль познакомил Алексея с якутским принцем, и этот принц написал ему письмо. Он переводит стихи Верлена на якутский язык, и на русский тоже пробовал, и даже посылал ему свои переводы, чтобы он их немного подправил, чтобы помог ему советом. Потом он случайно встретил его на Невском, он как раз выходил из «Книжной лавки писателя», со спины он даже принял его за девушку, одетую в брючный костюм, он высокий, тонкий, у него длинные прямые черные волосы, сзади собранные в хвостик, на нем была черная широкополая шляпа, и черный же брючный костюм… Ладно… Bien… В нем было свое очарование, некий шарм, это настоящий якутский принц.
У его подруги-художницы раньше была большая мастерская на улице Марата, там с ней жила еще одна художница, Маргарита, она такая, как бы это сказать, ну она очень маленькая, совсем небольшая, такого небольшого роста, в общем, она не совсем нормальная, но не в умственном смысле, в умственном смысле напротив, она очень тонкая, интеллигентная, а в плане физическом, она слишком маленькая. Короче говоря, она карлица. И вот Маргарита написала портрет Алексея, она сказала, что изобразила на этом портрете его внутреннюю сущность, а он на нем такой злой, но, в общем, сходство есть.
Его прадед Густав Бьорк был шведским подданным, верным слугой его королевского Величества Короля Густава Пятого. Сам он тоже служил в армии военным переводчиком, правда, сейчас он был уже на пенсии, причем на пенсию он вышел в звании младшего лейтенанта, этот факт один его знакомый назвал даже достойным книги рекордов Гинесса, так как других примеров, когда в отставку после двадцати лет службы уходили в чине младшего лейтенанта, он не знал. Этой теме он посвятил одну свою небольшую повесть «Подпоручик и Ж», все смеются, но Ж — это Жестокость, Женственность, Жеманство, Жизнь, Жажда, Жажда славы, Жребий, Жестокий Жребий мой…
В юности, когда он еще был курсантом, он как-то шел по улице и громко-громко смеялся, ему почему-то было просто очень весело, к тому же в кармане у него лежал маленький томик Ронсара, который он только что приобрел в «Букинисте», и тут неожиданно перед ним, как из-под земли, возник патруль, прапорщик и два солдата срочной службы, они очень грубо и резко поймали его за руку, что, правда, им удалось с большим трудом, потому что он очень сильно в это время размахивал обеими руками, находясь как бы в полете, и отправили его на гауптвахту, так как решили, что он пьян или же обкурился, а он вообще никогда не пил, не говоря уж о наркотиках, просто ему было очень-очень весело, и он чувствовал неземную легкость во всем теле. Правда, с гауптвахты его на следующий день отпустили, потому что он был курсантом Института военных переводчиков, куда поступить было очень сложно и поэтому там учились только по блату, то есть люди с большими связями, так что на гауптвахте решили, что лучше с ним не связываться.