Белокурые бестии
Шрифт:
Сразу же после этого, еще до отъезда, у Владимира даже вышел в Москве небольшой сборник рассказов. Однако почти одновременно с празднованием выхода первого сборника рассказов — а это, по тем временам, было довольно значительным событием в жизни любого гражданина СССР — этот скромный юноша в очках совершенно неожиданно для окружающих и всех тех, кто ему так доверял, каким-то невероятным образом умудрился жениться на итальянке. Сам факт тоже достаточно примечательный для любого гражданина СССР тех лет, а тем более, члена Союза, чье назначение там теми, кто его туда принимал, понималось совсем иначе, более того, как это неожиданно выяснилось чуть позже, итальянка оказалась внучатой племянницей Муссолини — этот факт при въезде в СССР она почему-то скрыла, правда, ее об этом
Зато сам Владимир в дружеских беседах по большому секрету сообщил об этом нескольким своим знакомым, один из которых, как потом выяснилось, оказался убежденным антифашистом — в результате, Владимир уже через месяц был вынужден скрыться бегством в Париже, так как волна возмущения его поведением на родине начала принимать такие угрожающие масштабы, что, в конце концов, его могли там просто линчевать, как это произошло со многими французскими коллаборационистами в Париже, когда туда после продолжительной оккупации вошли союзные войска.
По этой причине, видимо, в виду некоего созвучия судеб, Владимир во Франции очень увлекся творчеством Селина, который, как известно, тоже едва унес ноги из «освобожденного» Парижа. Несколько небольших эссе Селина они вместе с женой даже перевели на русский. В комнате Владимира большая фотография Селина тоже висела на самом видном месте — рядом с фотографией его шведского дедушки.
Все это, конечно, выяснилось не сразу, не при их первой встрече, потому что Владимир говорил очень мало и короткими обрывочными фразами, в основном: «да», «нет», — и, чтобы восстановить эту картину в полной мере, Марусе потребовалось встречаться с ним много-много раз на протяжении всего своего пребывания в Праге.
В тот первый раз, когда она зашла к нему в гости, он спросил ее, а почему она подписывает свои романы фамилией своей матери и отказалась от своей первоначальной манеры, когда она подписывала переводы фамилией, заканчивающейся на «ич», он даже несколько раз предложил Марусе вернуться к первоначальному варианту. Может быть, это была фамилия ее отца? Ведь, кажется, ее отец был с Украины? Ему казалось, что в этой фамилии на «ич» есть что-то западно-украинское, или даже польское, шляхетское, а может быть, и еще что… По его мнению, вообще, та фамилия, на «ич», звучала гораздо лучше и привлекательней для слуха, чем эта простая русская, которой она теперь подписывалась. Во время всех этих вопросов, которые, отчасти, даже напомнили Марусе что-то вроде допроса, Владимир очень внимательно наблюдал за Марусей и за каждой ее реакцией на его слова.
И только потом, наконец, когда его любопытство, вроде бы, было полностью удовлетворено, и Маруся ему сказала, что нет, эта простая русская фамилия ей нравится гораздо больше, и раз уж она так начала подписываться, то и будет продолжать дальше, Владимир, кажется, немного успокоился и даже подвел ее к своему книжному шкафу, на нижней полке которого, слегка заставленной всевозможными открытками и фотографиями, Маруся с удивлением обнаружила огромную коллекцию книг из жизни практически всех лидеров Третьего Рейха. Некоторые из этих книг, правда — как, например, дневники Геббельса, застольные беседы Гитлера, воспоминания Шпеера и еще несколько — уже были изданы и у нас, по-русски, но у Владимира все эти книги были на английском и французском языках, и в свое время представляли большую редкость, за одну такую книгу в Советском Союзе можно было сразу очутиться, причем на продолжительное время, среди самых талантливых и интересных русских людей с живописными лицами, по сравнению с которыми унылые лица секретарей Союза писателей, каким бы тайным коварством ни были наделены их обладатели, могли показаться просто какой-то очень слабой тенью, седьмой водой на киселе, истинного лица настоящего русского человека.
Помимо, в общем-то, маленькой полочки, посвященной вождям Рейха, у Владимира еще была огромная коллекция книг, которые он методично покупал в букинистических лавках городов всего мира — коллекция, посвященная серийным убийцам и маньякам. Собирание этой коллекции он не прекратил и в Праге, где он тоже не реже раза в неделю ходил в магазин
Некоторые из этих книг, в знак своего особого расположения, как переводчице Селина, Владимир даже подарил Марусе на прощание, все они были испещрены многочисленными пометками и записями на полях: «Правильно!», «Вот это да!», «О кей!», «Так его!», «Это тоже ничего!», «Угу!», «Ха-ха!», «Ну и ну!», «Отлично!», «А вот это по-нашему!», «Ай да сукин сын!», «Надо же!», «Даже я бы до такого не додумался!» и т. д. Несмотря на то, что все надписи были сделаны по-русски, Владимир уверял, что купил все эти английские и французские книги в таком виде уже у букиниста, и он здесь не при чем. Тем не менее, Маруся заметила, что многие записи в книгах, которые он ей подарил на прощание, были кем-то тщательно предварительно стерты резинкой, на что указывали размазанные на полях следы карандаша, и остались только те, что были сделаны чернилами.
Владимира и Лучиано связывали тесные отношения, о чем Марусе неоднократно говорила жена Владимира. По ее словам, Лучиано очень часто приходил в гости к ним, иногда один, а иногда вместе с Саидом, который сидел в одной комнате с Владимиром на работе и заведовал всей технической частью Русской службы. Именно они тогда втроем и ездили с Лучиано на празднование юбилея Казановы в Дукс, где их постигло некоторое разочарование. Саид постоянно приводил к себе на работу молодых девок, на которых он, собственно, и тратил почти все свои деньги, на остальные он покупал себе кокаин. Девок он предпочитал приводить со стороны, особенно после того, как одна из сотрудниц ЕРС подала на него в суд за то, что он схватил ее в лифте за задницу. Теперь, когда Бейлис собрался уходить на пенсию, а Лучиано, как его заместитель, был самым вероятным кандидатом на его место, Владимир чувствовал какой-то особый духовный подъем и пребывал в необычно прекрасном настроении, об этом тоже сообщила Марусе Анжела.
Маруся поделилась с матерью Анжелы Амалией Павловной своей давней мечтой — завести себе трех котов, черного, белого и рыжего, чтобы они все втроем сидели рядом и смотрели на нее немигающими круглыми глазами, это было бы очень красиво. А Амалия Павловна сказала многозначительно:
— Может быть, вам лучше одного кота себе завести?
— Да у меня уже есть один кот, черный, — сказала Маруся, — но мне бы хотелось еще двух, для симметрии.
— Да нет, может, вам лучше настоящего кота завести? — опять повторила Амалия Павловна.
У Амалии Павловны, вообще-то, было две дочери — младшая, которую звали Элеонора, жила на Камчатке, у нее недавно тоже родилась дочка, но с каким-то врожденным дефектом головы, ее с трудом откачали после родов, и сейчас она сильно отставала в развитии от своих сверстников, но все равно Амалия Павловна любила ее больше других своих внучек, потому что она была такая слабенькая и болезненная.
А у Анжелы тоже было две дочери — старшая, Иветта, и младшая, Жаклин, бойкая девочка шести лет. Амалия Павловна рассказала Марусе, что они там, на Камчатке, все являются заложниками системы, потому что это остров, оттуда никак не выехать из-за ужасной дороговизны билетов, а выехать оттуда можно только самолетом, ведь это же остров, поэтому и все продукты стоят там в четыре раза дороже, чем на материке, зато рыбы там много, они и живы еще там лишь благодаря этой рыбе, и икра тоже дешевле, чем в других местах. Правда, у них есть свое подсобное хозяйство, картошка растет, даже красная и черная смородина, они варят варенье, и из яблок тоже варят повидло, и благодаря этому как-то существуют, да еще ее муж, анжелин отец, раньше плавал на судне, ходившем из Петропавловска во Владивосток, то есть, что называется, в портофлоте, на нормальные суда, в нормальные хорошие рейсы его не брали, а так бы они хорошие бабки зарабатывали, но нет, всю жизнь в нищете, так и перебивались кое-как, с хлеба на квас.