Белые гондолы. Дары Отступника
Шрифт:
– Да вы стратег, однако.
– Будешь тут стратегом… Про конкретную школу писать не стоит, директор нас на свой страх и риск все-таки приглашала. А как думаете, легко такого человека найти будет?
Он смеется и говорит:
– Ведь официальная религия нашей элиты, в лучшем случае, гуманизм.
– Как говорил кто-то из классиков, если стремление происходит из чистого источника, то, даже не достигнув цели, оно приносит пользу. Слушайте, Саша, у меня к вам есть вопрос, может быть, немного странный. Вы не знаете, Канал освящали?
– Я точно знаю, что каждую станцию освящали. Ну, об
– А как вы думаете, явления духов или привидений в тоннелях возможны?
– Об этом, конечно, лучше вам поговорить со священником. Я же только студент, не возьму на себя ответственность вслух размышлять на такую тему. Хотя, я уверен, что если вы видели какие-то необычные вещи, причину лучше искать не в духовном невидимом мире, а в умысле и действиях людей.
Мы прощаемся, и я прохожу с Острова через мостик к лестнице наверх. Вот чем обернулось мое купание! Шел отдавать подрясник, а нашел тему для интервью. Странно переплетаются события порой, вчерашний разговор с архитектором и сегодняшнее знакомство… История студентов-миссионеров вызывает у меня в душе горячий отклик. Я из нерелигиозной семьи, но то, каким образом объяснялось официальной наукой происхождение человечества, всегда отдавало фальшивкой, и я, как многие другие дети, это чувствовал. Самым ужасным следствием чисто биологической жизни была неизбежная перспектива смерти. Исчезновения НАВСЕГДА. С этим «знанием» детская бессмертная душа примириться просто не могла, и сжималась в ужасе каждый раз, когда я задумывался об этом.
Обернувшись на галерее, я вижу моего нового знакомого, который разбрасывает хлебные крошки перед десятками голубей, расплескивающих вокруг часовни легкими белыми крыльями желтый свет фонарей.
Глава 7. Станция «Док»
Еле дождавшись вечера четверга, я набираю номер Лианы, внутренне дрожа от волнения. Длинные гудки в трубке тянутся бесконечно и не думают прекращаться. Я не оставляю попыток дозвониться до тех пор, пока не наступает ночь. Проведя ее в беспокойстве и почти без сна, утром я спешу к станции, обгоняя холодный рассвет. Но и там, внизу, пропустив множество лодок, я так и не нахожу утешения в своей тревоге. Лианы нет ни на одной из гондол.
«Наверняка я смогу узнать о ней в доке» – думаю я, решив во что бы то ни стало разыскать сегодня девушку. Док – самая большая станция Канала, даже имеющее небольшое здание администрации. Его архитектура кажется перенесенной сюда с картин кубистов, Брака или Пикассо, и воплощенной в бетоне каким-нибудь греком или киприотом, привыкшим к незамысловатым формам средиземноморских жилищ. Здание состоит из кубиков и параллелепипедов разного размера и оттенка, некоторые из которых лишь немного выпирают из общего массива, а некоторые довольно рискованно «прилеплены» к нему. За этим строением, полускрытое старыми деревьями, возвышается широкий и приземистый полузакрытый ангар, в котором "ночуют" гондолы.
Добравшись до дока, я ищу администратора, и застаю его у зала техобслуживания за горячим диалогом с молодым рабочим, вероятно, механиком. Точнее сказать, монологом, поскольку рабочий во время разговора до крайности увлечен тщательным разглаживанием складки на рукаве
– Ты вообще осознаешь, что это уже второй раз за неделю! Лодка полчаса кружилась вокруг Острова, повернуть не могла! Скоро в газетах напишут, что гондолы не проходят ежедневного техосмотра, у них глохнут двигатели…
Я заканчиваю его фразу:
– … И вообще все они готовы затонуть в канун Хеллоуина!
Обернувшись и вытаращив глаза, администратор восклицает:
– Вот, полюбуйся, уже журналисты тут как тут!
Мы с ним знакомы, я брал у него интервью около полугода назад. Я вспоминаю его фамилию, кажется, Михель.
– Мне нисколько не интересно, что у тебя пропадают инструменты. Ищи, или покупай из своего кармана новые. Еще одна лодка без техосмотра, и можешь подыскивать работу наверху, у конкурентов, в автобусном парке!
Парень, тихо проворчав что-то угрожающее, скрывается за дверью.
– У них, видите ли, крадут инструмент. Сначала ящик с ручным пропал, а теперь узел диагностики найти не могут. Только это, прошу вас, не для статьи. Что вас привело к нам сегодня?
– У вас среди рулевых есть девушка Лиана.
– Ну, возможно, есть. У нас почти шестьдесят рулевых, я всех не помню. А что с ней не так? У вас жалоба?
Я отвечаю ,не моргнув глазом:
– Что вы, Боже упаси. Я делал для статьи в нашу газету фотографии нескольких девушек, обещал им всем отдать снимки.
– Так передайте мне, я им раздам сегодня же вечером.
– Нет, мне, все же, хотелось бы самому.
Он хитро косится на меня:
– Конечно, я вас понимаю. Молодые, симпатичные девицы…Я вот здесь сижу все на одном месте, под землей, но этот цветник… Куча Белоснежек и один гном!
– Да, правда похоже. Прошу вас, посмотрите в своем графике, Лиана не заболела, не уехала?
Администратор, пожав плечами, удаляется. Через минуту он подходит ко мне с толстой тетрадью в жестком переплете.
– Так, Лиана К. Да, все верно, она взяла сегодня выходной. Еще неделю назад записалась.
– Ясно, значит отдам снимки в другой день.
– До свиданья, только прошу вас, не надо писать о наших внутренних маленьких недоразумениях…
– Можете положиться на кодекс чести журналиста.
С невеселым взглядом, который выражает сильное сомнение в существовании такого кодекса, он пожимает мне руку и возвращается к своему расписанию, телефонным звонкам, диспетчерам и механикам, словом, той ежедневной суете, без которой невозможна нормальная работа сложной транспортной системы.
Я поднимаюсь наверх. Томительное беспокойство за девушку наконец отступает, но на его место приходит недоумение. Я перебираю десятки причин, по которым она могла не брать трубку. Наконец, вооружившись девизом Дизраэли «действие не всегда приводит к счастью, но не бывает счастья без действия», я решаю, что не стоит гадать и попусту ломать голову, а стоит положиться на Божью волю и попробовать самому проникнуть вниз, на ночные гонки.