Белые камелии
Шрифт:
— Чес… Чес, — Константин, глядя на потухший, едва открывшийся взгляд того, хотел что-то сказать, да запнулся, запутался в своих мыслях и словах, потом усмехнувшись — получалась больно забавная ситуация, как в какой-то романтической трагедии. За этой мыслью ловко проследил Креймер и также усмехнулся.
— Джон, я выжил. Поздравь меня, — сиплым шёпотом продолжил он, добрым взглядом смотря на него. Константин опустил голову, покачивая ею, и тихо засмеялся.
— Поздравляю… но иного и быть не могло, — Креймер посмотрел на потолок и едва сжал ослабшими пальцами
— Ты всегда стараешься верить в хорошее… а хорошего не так уж и много, — странно заключил он, мелко и тяжело вздохнув — голос его не менялся и навряд ли бы поменялся в ближайшее время.
— Ну-ну, отставь болтологию в сторону, Чес. Ты, смотрю, говорить можешь не особо. Так что лучше помалкивай, — Джон серьёзно на него посмотрел, сжимая его ладонь и разжимая, тем самым стараясь согреть.
— А что со мной? — через минуту молчания спросил Креймер, вновь повернув голову в его сторону.
— Задето лёгкое, сломаны три ребра, позвоночник в порядке, хотя на спине неглубокая рана от острой железки. Ранение в живот, тоже не слишком опасное. Переломы ступни, руки. Сам, наверное, чувствуешь. Ну, и сотрясение мозга, — невесело пробормотал Джон, будто это всё было неприятно ему в крайней степени. Чес сложил было губы для свистка, но потом понял, что это ещё невозможно в его случае, и лишь слабо улыбнулся.
— Вот как… Ну, дела, значит, мои паршивы?
— Нет, врач сказал: оклемаешься. Только тебе ещё долго лежать надо и восстанавливаться… Впрочем, самое страшное позади, — завершил Константин, каким-то заблестевшим вызывающим взглядом посмотрев на него.
— Ну, и здесь может быть всякое, Джон. Я это понял, что нужно ожидать и худшего, когда чуть на тот свет не отправился… Мы думаем, что такого с нами не может произойти никогда. И уверены, — остановился, чтобы перевести дыхание, — Но мы совсем не думаем, что будет после нас, в эту самую секунду. Ты когда-нибудь думал об этом, Джон? Что, если ты умрёшь прямо здесь? Что будет тогда?
— Креймер, ты больно разговорился. Опусти всякие философские вопросы — они не для твоих лёгких. А если я умру… умру значит умру. Навряд ли кто-то будет особенно переживать. Я ведь уже практически умер… да нет, действительно умер! И, знаешь, ничего особенного или страшного в этом нет — короче, смерть меня не впечатлила. Ни Рай, ни Ад, хотя в последний не хотелось бы. Всё это скучно…
— Вот! Видишь, ты не знаешь, что будет после тебя… — с самодовольной усмешкой заметил Чес, хмыкнув, — Ты просто возьмёшь и оставишь всех своих друзей без нужных им слов о том, как они тебе дороги. И я это понял, Джон… понял… — он прикрыл глаза и затих; с минуту продолжалось это молчание, Константину даже показалось, что он уснул, как его голос раздался вновь:
— Знаешь, Джон, я могу ещё бредить. Уж прости мне это… если обидел чем. Но… — его взгляд вдруг зажёгся болезненным блеском, — но я ведь говорю правду. А ещё… ещё я, когда спал перед твоим приходом, так и почувствовал, что ты зайдёшь, проберёшься ко мне, хотя я и уверен, что нельзя. Я во сне ощутил твою руку. Ощутил, что
Джон сжал его ладонь крепче; пальцы Креймера также согнулись, прижимая к себе тёплую ладонь. Он лишь усмехнулся, покачал головой и скоро ответил:
— Потому что ты насмотрелся трогательных, крайне глупых фильмов, где этот момент так романтично показан. А это реальность. И произошедшее с тобой — лишь случайность.
— Ты веришь в случайности, — он прикрыл глаза и улыбнулся. — А я нет. Потому что всякое событие не случайно. И, знаешь, то, что я проснулся к твоему приходу, тоже что-то значит… только что? — Джон покачал головой.
— Чес, прошу тебя, не утруждай себя разговорами. Когда поправишься и тебе станет лучше, тогда и поговорим.
Креймер хотел было что-то ответить, но собеседник опередил его:
— Времени у нас не особенно много, Чес, поэтому скажу без лишних вопросов: о том, что ты в больнице, никто не знает. Твои знакомые, коллеги, твоя девушка ко мне ещё не обращались…
— Ого, точно, у меня же есть девушка! — он слабо усмехнулся и вновь устремил взгляд на потолок. — Это странно… знаешь, ей тем более ничего не говори. Первое время. А потом позвони и сообщи, что я умер. И всем такое скажи, — он опустил веки и устало вздохнул.
— Чес, я тебя не понимаю… не мне, конечно, браться судить, но ты ведёшь себя крайне эгоистично. Нет, не так: как полный идиот! Она же тебя, видимо, любит и наверняка волнуется…
— Ты многого не знаешь, Джон, — вдруг серьёзно, без тени улыбки начал он. — Через месяц она уже найдёт себе нового парня. А почему я это делаю, так я тебе скажу. Но не скоро… — Константин лишь хмыкнул и пожал плечами. Вновь наступило молчание, в которое было слышно лишь тяжкое, нездоровое дыхание Креймера и ровное пищание аппарата. Наконец дверь открылась, медсестра предупредила, что скоро время посещения закончится, и ушла. Джону это было более чем неприятно слышать.
— Ты пролежал пять дня без сознания. Сегодня шестой, — зачем-то сказал он, глядя на ладонь Креймера в своих руках.
— О! Немного… — ещё тише добавил Чес, не открывая глаз. После недолгого молчания, в которое он переводил дух, он вдруг начал серьёзно-пресерьёзно, пристально заглядывая в глаза Константина:
— Знаешь, о «всяком» я заговорил неслучайно. Я это не то чтобы предчувствую… просто хочу убедиться, что договорю если не всё, то хотя бы некоторые нюансы. Послушай… я быстро…
— Только недолго и не особенно одушевлённо, — слегка раздражённо попросил Джон, недовольно на него поглядывая.
— Я такой врун!.. — как-то неожиданно начал Чес, помотав головой в стороны и усмехнувшись. — Ты знал ли, Джон, нет?.. Вместо того чтобы говорить главное, я начинаю рассказывать о всяких мелочах. Впрочем… Джон, может быть всякое. Ты сам это понял. Поэтому… дай одному моему пустому желанию сбыться, если всякое не очень хорошее настанет.
— Ну? — без видимого удовольствия спросил Константин, немного отпустив его ладонь. Серьёзные карие глаза загадочно на него посмотрели.