Белые витязи
Шрифт:
— Господи, Господи... — замирает внизу всё тише и тише голос раненого; под конец он только хрипит, видно, силы нет кричать от боли...
А испуганная толпа, как река, несётся через несчастного.
— Да есть ли в вас душа, дьяволы! — орёт кто-то. Люди приходят в себя.
Паники этой на левом фланге было несколько минут, но они выросли в целые часы... Так живо отпечатлелась в душе каждая подробность этого ужасного эпизода... Прошли эти минуты — и порядок водворился всюду...
Только теперь вернулись назад те, кто действительно побывал в неприятельской траншее и сделал своё дело Кашин — какой-то
Вот как всё было.
Наступающие две роты за сорок шагов дошли до траншеи незамеченными. Тут часовые дали по ним два залпа. Они крикнули «ура» и смело бросились на бруствер. Турки разбежались направо и налево, точно отхлынули от нашей атаки. Солдаты, вскочив в траншею, перекололи в ней оставшихся и, согласно программе, захватив ружья, перешли опять через бруствер и залегли за ним. В это время один из командиров рот (в деле были две), Цытович, падает и опять подымается. Пуля прошла ему в ногу. Он под влиянием жгучей боли теряет на минуту сознание и инстинктивно идёт назад. Его догоняет фельдфебель.
— Ваше, благородие! Вернитесь, за вами вся рота хлынула. Отступают!
Цытович ничего не слышит...
Другая рота лежит и выжидает неприятеля. Только что он двинулся — встретила его залпом. Но таборы турок растут и растут. Точно туча выплывает из-за горизонта... Приходится отступать и этой роте. Всё пространство между нашей траншеей и турецкой покрывается возвращающимися назад солдатами. Раненых большей частью подбирают. Двух убитых несут. Неприятель захватывает опять свою траншею — торжествующее «алла» его разносится по окрестностям. Залпы оттуда!.. Оказывается раненным и второй ротный командир. Солдаты отступают медленно — отстреливаясь, чтобы удержать неприятеля от атаки с его стороны — это удаётся пока...
— Все ли раненые здесь?
— Двое, кажется, там остались.
Санитаров посылают за ними. Те покорно перелезают за бруствер. Раненых собирают...
Вернувшихся из огня солдат, натерпевшихся страху, отсылают в соединительные траншеи. Турки, наверное, перейдут в наступление и очень энергичное, а раз уже побывавшие в огне и отступившие войска только распространяют панику между защитниками траншеи.
— Ну что? — набрасываются на Кашина, когда он показывается в траншее.
— А вот! — и он к самому носу вопрошающего поднёс рукав своего мундира — простреленный.
— А рука сама цела?
— Рука цела... Ах, подлецы!
— Да кто подлецы?
— Нет, где моя шапка? — хватается он за голову.
— Напрасно вы думаете, что дело не удалось, — слышится в стороне чей-то хладнокровный голос. — Солдаты исполнили всё, что им было приказано. Ворвались в траншею, перекололи, кого застали там, взяли несколько турецких ружей и вернулись назад. Ведь в этом и была суть сегодняшнего предприятия.
— Я боюсь за левый фланг и иду туда! — слышится голос Скобелева.
Куропаткин принимает на себя правый, в центре распоряжается Мельницкий. Траншея уже в порядке Солдаты оправились — ждут. Мы в одном ошиблись. Хотели наказать турок — и вызвали их решительную атаку... Видимо, они готовятся броситься на нас с превосходными силами. Таким образом, мы сегодня наказываем их своими боками и, если они одолеют то поплатимся вновь приобретёнными позициями... Сейчас должен решиться вопрос — кому
Густой огонь турецких выстрелов всё ближе и ближе.
Турки идут на нас в атаку со всех сторон.
Силы их громадны.
Стройных, красивых атак я не видал. Всё это делается в величайшей суматохе. Кучка решительных людей идёт вперёд, остальные мечутся, снуют, бегут назад, поселяя в резервных частях панику В безобразном хаосе всё делается как бы стихийно, само собой. Иногда сами атакующие думают, что дело потеряно, когда оно выиграно Часто в траншеях позади громко бранят наступающие роты, судя по рассказам бежавших назад трусов, а между тем, в конце концов, предприятие оказывается исполненным хорошо Так точно и в ночь на 3 ноября. Где же тут изображения наших баталистов со стройными рядами солдат, красиво рвущихся вперёд за картинно развевающимися в воздухе знамёнами?
Не успели наши солдаты вскочить на бруствер — как на правом фланге, в сорока шагах, на левом — в шестидесяти — открылась линия неприятельского огня. С неистовыми криками, в количестве самое меньшее двенадцати таборов, турки ломились на нас. Ломились беспорядочной массой, осыпая нас тысячами пуль, точно рои пчёл, жужжавших над головами. Огонь был так силён, что освещал не только дула, но лица и линии неприятельской атаки. Одновременно с этим показали себя и кришинские пушки. С пронзительным стоном перелетали гранаты и рвались далеко позади, там же лопались в высоте и шрапнели, вспыхивая красными огнями над погружёнными в мрак лощинами... Только одна граната лопнула против нашей батареи, между ней и бруствером, выхватив из траншеи шесть жизней... Признаюсь, в тот самый момент, когда я ждал беспорядочной защиты, суматохи, судя по недавней нашей атаке, солдаты в траншее поразили меня изумительной правильностью действий. Что значит разница между нападением и обороной. Те же самые, которые бежали тогда назад в паническом страхе, теперь хладнокровно стояли на банкетах бруствера, выдерживая на себя неприятеля.
— Ребята, не стрелять без команды... Возьми дула ниже... — слышались позади приказания офицеров.
Неприятель близится. Мёртвое молчание нашей траншеи точно не наводит ужаса на таборы. Сам Осман-паша здесь. Слышатся приветственные клики низама и ободряющее властное слово. Огонь турецких выстрелов выдаёт эти таборы, освещая даже массу атакующих. Они вот-вот здесь у самой траншеи. И жутко стоять тут лицом к лицу, но ноги точно приросли, не хочется сойти назад за бруствер.
— Рота-а-а — пли!.. — так и село у меня в ушах. Оглушающий треск залпа…
— Рота-а-а — пли! — слышится правее, и такой же грохот там.
Команда точно удаляется от нас к флангам.
— Заряжай, ребята, скорее!
В сером пороховом дыму я вижу нервно, порывисто работающих солдат. В течение шести минут оттуда, где стою я, уже четыре залпа пустили прямо в лицо турецкой атаке — вдруг новые команды, но в ответ слышатся рассеянные, одиночные выстрелы.
— Это что?
— Да экстракторы не действуют, — жалуется один из солдат.
Ружья Крнка показали себя. После четвёртого выстрела — щёлкает, щёлкает солдат экстрактором — патрон всё сидит себе в дуле. Нужно выбивать его шомполом. И теряется в самую горячую кипень масса дорогого времени.