Белый Андрей. Собрание стихотворенй. 1914
Шрифт:
И глазик свой спрятал.
13.
У Митеньки мысль не влезала в слова; а душевные выражения - в органы тела; когда говорил он печальные вещи, казался Лизаше некстати смеющимся; глупым таким фалалеем, с руками - висляями; очень лицо искажала гримаса, которую медики называют - ведь вот выражение - "Гиппократовой маской".
Лизаша досадовала:
– Полчаса мы сидим, а - ни с места.
– Не выскажешь - знаете.
– Все же, - попробуйте.
– Ну, - я попробую;
Во рту что-то - щелкало, чмокало, чавкало; и - подступало под горло: хотелося плакать.
– Вы знаете: дома - семейная обстановка такая, что лучше бежать; отец добрый, вы знаете; только людей он не видит; живет в математике; думает он, что за сорок годов все осталось по-прежнему; с ним говорить невозможно; ты хочешь ему это, знаете, высказать, что у тебя на душе, он - не слушает; просто какой-то - вы знаете - он формалист.
– Ну, а мама?
– А мама - все книжки читает; историю Соловьева прочтет; и - с начала; ей - дела нет; мама - чужая.
Лизаша сидела пред ним узкоплечей укутою в красненькой, бархатной тальме, обделанной соболем; и рассыпала из вазочки горсточку матовых камушков: малых ониксов.
– Для них вы чужой?
– Совершенно чужой; говорить разучился: все дома молчу; знаю, если скажу им, что думаю, то - все равно не поверят: приходится, знаете, лгать.
– Бедный, - так-то: обманщиком ходите.
Нервно подбросила в воздух с ладони одну финтифлюшечку; и под распушенной юбочкой ножки сложила калачиком.
– Так и приходится.
Митя дерябил диван заусенцами пальцев:
– Отец-то - вы знаете: толком не спросит меня; запугал: проверяет меня, проверяет, - как, что: "Тебя спрашивали?" Или - "что получил?"... Человеческого не услышишь словечка, - вы знаете.
– Вы же?
И сыпала в ткани ониксы.
– А говорю - получаю пятки... Я...
– Вы, стало быть, врете и тут, - перебила Лизаша, подбросив одну финтифлюшку.
– А как же: попробуй сказать ему правду, - поднимутся крики; и, знаете, бог знает что.
– Не завидую вам.
– А то как же: товарищи, знаете, образованием там занимаются; этот прочел себе Бокля, а тот - Чернышевского... Мне заикнуться нельзя, чтобы книжки иметь: все сиди да долби; а чтоб книжку полезную, нужную...
– Бедный мой!
Кончик коленки просунулся из-под коротенькой юбочки.
– Нет никаких развлечений: в театры не ходят у нас; ну я все-таки, знаете, много читаю: хожу на Сенную, в читальню Островского - знаете. Не посещаю гимназии: после приходится лгать, что в гимназии был.
Митя пристальным глазом вперился в коленку: она - беспокоила.
– Что же, Митюшенька, - вы без вины виноватый.
Оправила юбочку.
–
– "Строителя Сольнеса"?
– Да.
– Ах, вы, милый уродчик, - звучал ее гусельчатый голосочек, - запущенный; у, посмотрите: вся курточка - в перьях.
Лизаша нагнулась: и - слышал дыхание.
– Дайте-ка, - я вас оправлю: вот - так.
И - откинулась; и, поднося папироску к губам, затянулась, закрыв с наслаждением глазки.
– Я верно поэтому вас приютила: такой вы бездомный.
Сидела с открывшимся ротиком:
– Вы и приходите - точно собачка: привыкли.
Откинула прядку волос; и - добавила:
– Нет, у русалки моей вы бываете, - не у меня.
Прикоснулася ручка (была холодна, как ледок).
– Мы с русалкой моей говорили про вас.
Померцала глазами - на Митю.
К 1000 азалось, что там соблеснулися звезды - в Плеяды; Плеяды - вы помните? Летом поднимутся в небе; и поздно: пора уже спать.
Поднялась атмосфера мандровской квартиры; ведь вот - говорили же:
– Дом с атмосферой.
В гостиной опять зазвонили ключами; ключи приближались: звонили у самой портьеры: казалось, - просунется очень подпухшей щекою мадам Вулеву; но ключи удалялись; ключи удалились.
– Несносно.
Лизаша головку просунула в складки:
– Ушла.
Атмосфера потухла: ничто не сияло.
И слушали молча, как там ветерок разбежался по крыше: Лизаша тонула в глазах, - своих собственных; в пепельницу пепелушка упала: глазок прояснел:
– Ну и - дальше?
Зачмокало:
– Переэкзаменовка, опять-таки, - в августе этом была: ну, - я скрыл.
– Ай-ай-ай!
– Вы, Лизаша, простите, что - так говорю; мне вы, знаете, хочется высказать вам наконец, - искал слов, - то и се, а с отцом говорить: сами видите; мать же - бог с нею... Надежда, сестра, - и зафыркал: - Надежда...
Потупился: странно, что Надю, сестру, он считал недалекою; дураковато стоял перед нею; такой дурноглазый; и - силился высказать; нет: рот дрожал, губы шлепали: чмокало, чавкало.
Тщетно!
14.
Карета подъехала.
С козел мехастый лакей соскочил, поправляя одною рукою цилиндрик; другой открыл дверце.
И тотчас слетела почти к нему в руки, развивши по ветру манто, завитая блондинка (сквозная вуалечка); губки - роскошество; грудь - совершенство; рукой придержав в ветер рвущуюся, легкосвистную юбку, прохожим она показала чулочки фейль-морт, бледнорозовый край нижней юбки, вспененный каскадами кружев.
И скрылась в подъезде под желтым бордюром баранов, у бронзовой, монументальной доски, где яснело: