Белый Бурхан
Шрифт:
– Здесь и надо строить.
Взмахнув рукой, Хертек подозвал воинов и передал их Яшканчи. Отъезжая, усмехнулся:
– Не пропадет твой Дельмек! Не потеряется.
Среди воинов, оставленных Хертеком, оказалось немало мастеровитых парней. Да и бурхан Пунцаг, которому они помогали строить жертвенник, очевидно, чему-то их научил, хотя сам и был неважным строителем. Прислушиваясь к разговорам, Яшканчи понял, что Белый Бурхан остался недоволен их работой там, на скале Орктой, и прислал бурхана Жамца, который чеканил у тарбагатайских мастеров золотые идамы. Этого бурхана
– И не подумаешь, что он бог! Простой, обходительный...
К утру сооружение закончили. Вышло оно неказистым и походило скорее на временный загон для скота, чем на грозную тюрьму. Яшканчи хотел было сразу же уехать, но старший из воинов не позволил:
– Дарга еще не принял нашу работу. Яшканчи сел на теплую сланцевую плиту, уставился на восток, где все ярче и жарче накалялось ночное небо.
Вспомнился последний крепкий разговор с Чегатом о его дикой торговле чужим и своим скотом, на которую нищего пастуха толкнули возможность быстрого обогащения и непонятные события в горах, напугавшие его до смерти, а потом обрадовавшие до потери рассудка... Да, слаб человек! Да и один ли Чегат не устоял бы перед золотым и серебряным дождем, хлынувшим над долиной?
Хертек приехал, когда уже встало солнце. Он был непривычно озабочен и, бегло осмотрев сооружение, отмахнулся от него:
– На первое время сойдет, а потом подыщем что-нибудь в горах! Ты собирался домой, Яшканчи? подожди, поедем вместе...
Он выстроил воинов, осмотрел их, расспросил о самочувствии, отправил на отдых к Ян-Озеку, потом вернулся
к Яшканчи:
– Твой Дельмек не проходил по перевалам. Или он
уже давно в долине, или топчется вместе с другими на дорогах, не зная, что их уже нет...
– Ты слишком хорошо выучил своих парней, Хертек, - устало обронил Яшканчи.
– Любой твой приказ они выполняют точно даже тогда, когда в этом нет необходимости... Они не пустили меня.
Хертек вздохнул:
– Приказ - святое дело для воина, Яшканчи. Я старый воин и хорошо знаю, что в условиях войны, приказ всегда важнее самого боя. Приказ объясняет необходимость и тактику его, доказывает обязательность победы...
Без этого нельзя!
От всадников оторвались и вытянулись по земле длинные тени, окрашенные в синеву, хотя солнце, что породило их, и стояло сейчас за спинами Хертека и Яшканчи, было огненно-рыжим, почти золотым... Яшканчи зябко поежился.
– Что с тобой? Ты болен?
– Нет, все хорошо. Просто устал.
Яшканчи не стал говорить о своем предчувствии. Ему показалось на миг, что он последний раз в жизни видит этот восход и последний раз слышит спокойный, чуть хрипловатый голос Хертека.
Докладом Пунцага Куулар Сарыг-оол остался в принципе доволен. Конечно, многое можно было бы сделать более тщательно и аккуратно, но для этого снова и снова нужно время, которого нет!
– Много людей в долине?
– Уже более тысячи. Но люди все идут.
– Вы с Хертеком обыскиваете их, разоружаете?
– Да, мы помним о том, что оружие должно быть только у кезеров, охраняющих долину
Отпустив Пунцага, Куулар Сарыг-оол впервые за все время своего пребывания на Алтае почувствовал легкое волнение. Но он не позволил ему разрастись: самообладание вообще нельзя терять, а сейчас, накануне главного дела, тем более!.. Чудо, которое готовилось столь тщательно и долго, должно свершиться точно, четко, без эмоций и срывов!.. Хватит глупостей Техтиека!..
Идти к людям одному? Нет! Русские уже успели приучить алтайцев к своей божественной троице: бог един, но в трех ипостасях, в трех состояниях небесном, земном и духовном! Эта троица присуща и всем другим религиям, есть она и в Бонпо: Савитри, Агни и Ваю... Идти надо только втроем! Кого же включить в эту первую небесную тройку?
Дернув за шнурок, он вызвал к себе бурхана-мудреца.
– Считаю, что пора... Пойдем возрастными тройками в три этапа! Жаль, что мы с тобой, лхрамба, не догадались подобрать и тройку маленьких детей...
– Прочитав на лице Бабыя изумление, скупо улыбнулся: - Противника надо уважать, лхрамба! Русской троице мы противопоставим свою! И для алтайцев, испорченных попами, это будет привычным и естественным... Одинокое явление хана Ойрота уже дало почву для сомнений! Где его полководцы Шамбалы и его знаменосцы?.. Вот так-то, лхрамба... Таши-лама обдумывал идею, а надо было обдумать ритуал!
– Три тройки... Но нас ведь только пятеро!
– Ты, лхрамба, забыл о Чейне. Она богиня, жена бур-ханов!
Бабый с трудом подавил улыбку:
– Теперь она просто жена Ыныбаса...
– Это легко исправить! Первая тройка - я, Жамц и ты, лхрамба. Вторая тройка - молодых бурханов вместе с Чейне. Третья... Там посмотрим! Может быть, дочь Чета Чалпана и сын Яшканчи нам тоже на что-нибудь сгодятся... Теперь о цветах-символах...
Бабый развел руками:
– По канону! Нового мы тут ничего с вами, Куулар, не откроем! Да и надо ли?
Пять цветов буддизма, его радуга...
Красный цвет - цвет жизни и действия. Цвет земного огня.
Желтый цвет - цвет солнца. Цвет небесного огня.
Зеленый цвет - цвет мира и надежды. Огонь святости.
Голубой цвет - цвет правды и ума. Огонь высшей мудрости.
Белый цвет - цвет траура и печали, цвет обновления и переосмысления понятий. Через горе и мрак, через неизвестность. Огонь риска!
Полное сложение всех пяти цветов - черный. Цвет небытия, уничтоженной сансары. Светильник, погасший на алтаре. Остановка перерождений.
Что выбрать?
– Белое с черным? Белое и голубое с желтым? Белое и зеленое с красным? Желтое и красное - цвета гелукпы? Только белое?..
Явление бога-народу.- последний этап. После них останется только хан Ойрот, освященный богом Ак-Бурханом. Каким его оставить народу? Применить секретный метод тибетской медицины и нанести укол между бровями, парализующий волю? Но не станет ли тогда хан Ойрот еще более неуправляемым, а ближайшие помощники бурханов быстро прозреют и не дадут уйти головному отряду миссии, оставив своих богов в горах Алтая навсегда!