Белый Бурхан
Шрифт:
Ыныбас не преувеличивал. В алтайских семьях черчек-чи и кайчи, действительно, встречаются часто. А уж в сеоках-то, какой бы численности они ни были, певцы и сказители подавно должны были быть! Просто отношение ко многим из них порой было каким-то снисходительным: ну, бренчит кто-то на топшуре, позванивает на комузе, гудит на шооре - и ладно! Скота от его песен не прибавится, а нужды не убудет... А здесь, на большом празднике, в кайчи и сказителях вдруг появился ощутимый недостаток!.. Ыныбас пожаловался на атаку сеоков Чочушу, но тот отозвался неожиданно сочувственно ко всем
– Все они правы! Мы сами во всем виноваты! Мы плохо искали певцов, сказителей и музыкантов, и поэтому у нас их так мало!..
– Я видел Курагана на перевале, бурхан.
– Я его тоже видел!
– отмахнулся Чочуш, сразу помрачнев.
– Он не будет больше петь о бурханах... Он говорил мне, что виноват во всем хан Ойрот и что этот хан Ойрот - фальшивый... Как же ему теперь петь о том, в чем он разуверился?
Ыныбас хмыкнул. В словах Курагана был здравый смысл.
– Я попробую уговорить его. Ошибки хана Ойрота исправлены Белым Бурханом! Он сам слышал золотые слова неба, сказанные со скалы Орктой!..
Дельмек остановился у одного из костров, прислушался к сердитому рокоту топшура, насторожился от слов песни, показавшихся ему несуразными и даже насмешливыми среди всеобщего ликования:
Горы сдвинулись с места
Это люди сдвинули их!
Солнце упало в долину
Люди с неба сняли его!
Белый Бурхан призывает к счастью,
Сам же не знает дороги к нему!
Надо самим нам, люди,
Идти к перевалам счастья,
Чтобы сделать счастливым каждый
В наших горах перевал!
Дельмек угрюмо покачал головой: "Не понравится эта песня бурханам! Хотя ее слова более правдивы..."
Этот кайчи попал точно в цель! Бурханы зовут народ к счастью. Это хорошо. Они не обещают дать его готовым и всем сразу - тоже неплохо. Но они против лучшей жизни, против культуры, против знаний, против русских. А это уже плохо.
У Дельмека тоже не было полного согласия с ханом Ойротом, а сейчас его нет и с бурханами. И эти его мысли, свалившиеся не с неба, а налетевшие на всем скаку табуном из самой жизни, укладывались рядом друг с другом тяжело и непослушно. Как горы в хребте, которые теперь уже никто не может подравнять - хоть и молнии бьют по ним, и ветры разбивают о них свои кулаки, и бурные ледяные воды точат их...
Русские нужны алтайцам! Нужны их знания, их умение, их терпение и трудолюбие. Только русские могут научить всех алтайцев читать умные и позарез нужные книги, лечить не травами и заклинаниями, а лекарствами... Зачем же гнать их за это, не принимать их дружбы, пренебрежительно относиться к их словам и советам?
Русские всеми силами уводят алтайцев от дикости, а бурханы и хан Ойрот снова зовут к ней, отметая все, что им на пользу, и оставляя только то, что их держало и все еще держит в дикости и невежестве. Разве это хорошо?
Русские мужики научили алтайцев выращивать овощи, печь не каменные теертпеки, которые не разгрызешь, если не размочишь в чае или супе, а настоящий пышный хлеб;
они познакомили их с сахаром и сладостями, которые так любят дети
Сами бурханы и хан Ойрот пришли к ним не в грязных шкурах, а в белых блестящих одеждах, какие носят некоторые русские и за большие деньги покупают у купцов-чуйцев зайсаны и баи. Значит, бурханам нравится то, что есть лучшего у других? Почему же они не хотят, чтобы это все было и у народов Алтая?
Какие-то всадники преградили ему дорогу, назвали по имени. Дельмек поднял голову и удивленно посмотрел на них.
– Гляди!
– хохотнул один из всадников.
– Он даже нас не узнает! А ведь мы твои родственники, братья твоей жены Сапары!
– Сапары?
Только теперь Дельмек узнал голос Кучука. Ну, этому жулику и прохвосту он теперь найдет, что ответить! Не того Дельмека они встретили, совсем другого!
Кучук спешился, подошел ближе, ухватил коня за повод, напрашиваясь на скандал - нет большего оскорбления для алтайца, чем чужая рука, схватившая повод его коня.
– Убери руку, Кучук!
– Слушай, ты!-прошипел старший брат Сапары.
– Я не хочу, чтобы ты снова сбежал от меня! Ты еще не все долги отдал! А теперь будешь должен и за то, что бросил жену, мою сестру...
– Не пугай!-криво усмехнулся Дельмек.-Не такой уж ты и страшный, каким кажешься сам себе!
Дельмек знал старшего брата своей жены и потому больше не боялся его. Знал он и других братьев Сапары - трусливых и гадких, способных по приказу Кучука на любые пакости. И хотя они наверняка вооружены, но Дельмек стреляет лучше. К тому же, первый же выстрел, кто бы его ни сделал сейчас в долине, будет для всей их группы последним: люди растопчут каждого, кто посмеет нарушить их праздник и оскорбить бога, священное место, где звучал голос не только хана Ойрота, но и Белого Бурхана!
Понимал это и Кучук. Но он привык сначала орать, а потом уже думать. И поэтому отшатнулся, когда Дельмек сбросил с плеча винтовочный ремень:
– Не стреляй, Дельмек! Только не стреляй!
– Если ты и твои сопляки не уберутся немедленно, я подниму всю долину! Ну!
Ружье у Дельмека было уже в руках, и пальцы лежали на курках, готовые вдавить холодные скобки внутрь затвора и высвободить пружину с бойком.
– Ты не сделаешь этого, - сказал Кучук неуверенно.
– Тебя люди убьют первым, а мы успеем уйти!
– Уйдут только твои сопляки, тебя я оставлю здесь. В небо я не привык стрелять, Кучук! А когда сюда прибегут люди, я именем Белого Бурхана прикажу поймать и твоих братьев, чтобы зарыть их в землю вместе с тобой! Но зарыть живыми! Ну?
Кучук попятился:
– Что ты, Дельмек? Что ты! Шутки перестал понимать?
– Где вы, там нет шуток! Бросай оружие!
– Послушай, Дельмек...
– Бросай оружие!
Кучук в бешенстве набросился на братьев:
– Сопли распустили? Не могли нагайками его уложить, как волка, напавшего на отару?